– Есть решение правительства, обнародованное Владимиром Путиным, о повышении капитала банка. В развитие этого решения мы на наблюдательном совете предварительно обсудили, что это будут обыкновенные акции, что они будут размещаться по открытой подписке и что будут наняты независимые оценщики, которые проведут оценку и определят рыночную стоимость размещения. После чего мы в апреле-мае соберем наблюдательный совет, и он окончательно определит параметры цены размещения – количество акций, тип выпускаемых акций, сроки. Дальше вопрос выносится на собрание акционеров, после чего мы кладем три месяца на проведение допэмиссии. Ближе к размещению определяется цена, думаем, что к октябрю весь процесс должны закончить.

– Какой будет объем эмиссии?

– До 200 млрд.

– Большая часть «народных» акционеров не смогут участвовать в этой допэмиссии. Как Вы будете объяснять, что их доли будут размыты?

– Пока мы не встретили непонимания. Тем более что у нас нет таких акционеров, доля которых была бы значима в плане, скажем, корпоративного контроля. У нас нет кого-то с 25 % или даже с 10 %, даже с 2 %. У нас акционеры в принципе владеют небольшими пакетами акций. Для них важны надежность банка, наращивание его мощи, что в конечном итоге должно привести к позитивным результатам. Доля ВТБ на российском банковском рынке только за прошлый год выросла на 3 % в розничном кредитовании и на 2 % – в корпоративном бизнесе. То есть банк увеличил свое значение в банковском секторе страны. И это тот аргумент, который работает на то, что нужен дополнительный капитал, иначе банку просто будет трудно развиваться. Кстати, мы, когда проводили в 2007 году IPO, заявляли, что следующую эмиссию проведем в конце 2009 – начале 2010 года. Мы ведь планировали долю государства уменьшить до 51 % за счет выпуска дополнительных акций, это был план ВТБ с самого начала. Правда, тогда мы думали продать акции частным акционерам, а в текущих условиях, даже несмотря на открытую подписку и преимущественное право выкупа, основным покупателем, скорее всего, будет государство, но по сути ничего не меняется.

– Как Вы относитесь к предложению Олега Дерипаски конвертировать долг «Русала» перед госбанками в привилегированные акции?

– Крайне негативно, если речь идет о принудительной для банков конвертации. Как предмет частной договоренности – вполне реально. Но это должно быть решение самого банка, если это выгодно ему. Задолженность его группы «Базэл» сегодня превышает капитализацию группы ВТБ.

– А как частную договоренность между «Русалом» и ВТБ Вы эту идею рассматриваете?

– Мы никогда эту тему не обсуждали.

– Но Вы поддержали stand still западных банков в отношении долгов «Русала»?

– Мы действительно подтвердили, что не будем настаивать на условиях, менее выгодных для «Русала», чем западные кредиторы. В этом плане мы не будем взрывать базовую систему, которая складывается у Дерипаски в отношениях с западными кредиторами. Мы мамой не клялись западникам, но мы готовы действовать в русле тех договоренностей, которые будут с большинством кредиторов, чтобы не нарушать очень хрупкий баланс взаимоотношений между «Русалом» и его кредиторами, который сложился на сегодня.

Я вообще считаю, что нам нужно посмотреть в совокупности на все взаимоотношения банка с конкретным акционером, стоящим за разными компаниями. Потому что есть ГАЗ, есть алюминиевые активы, есть ЦБК, есть стройки, есть аэропорты. И везде понемножку ВТБ присутствует. Может быть, проще будет найти какое-то комплексное решение. В целом мы с большой симпатией относимся к Олегу Владимировичу (Дерипаске. – Ред.) и готовы к конструктивному взаимодействию.

– Какова общая задолженность структур Олега Дерипаски перед ВТБ?

– 37 млрд руб. Примерно половина приходится на «Русал», на ГАЗ – около 7–8 млрд руб. Мы, как видите, далеко не главный кредитор группы.

– Когда может быть принято комплексное решение по этим долгам?

– Пока у нас нет четкого понимания. Я всех своих сотрудников учу, что надо попытаться понять клиента. Но, с другой стороны, я и клиентам говорю: не то время, чтобы заниматься, как это было модно раньше, разводками. Нужно быть попроще, подоступнее. Я понимаю, что если мы решаем проблему клиента на 70 %, а на 30 % продолжаем ему иск предъявлять, то его это не спасает. Но и он должен искать системное решение, а не пытаться заткнуть дыру на какое-то время. Есть серьезная ситуация, она возникла не по вине кого-то, нельзя кого-то обвинять – ни банки, ни промышленников, – потому что никто не ожидал такого. Надо садиться и находить решение.

– Но создается впечатление, что государство в первую очередь поддерживает банки, а не реальный сектор экономики. Отсюда, наверное, и появляется негатив в отношении банков.

– Государство поддерживает банки не потому, что они такие классные, а потому, что у них почти 6 трлн руб. вкладов населения. Это сумма, которую никто не сможет компенсировать, если вкладчики пойдут забирать деньги из банков. Поэтому стабильность банковского сектора очень важна. ЦБ ведь прямо говорит, что дает средства прежде всего для поддержания ликвидности банковского сектора. Не секрет, что половину тех денег, которые получили банки, они направили на погашение внешнего долга. И ликвидность дается короткая – на срок три-шесть месяцев. Это в принципе деньги не для кредитования экономики, это деньги для поддержания балансов и ликвидности банковского сектора. К сожалению, средств для кредитования инвестиционных проектов действительно в стране мало, потому что до кризиса 87 % кредитования инвестпрограмм шло не за счет российских банков, а за счет IPO, прибылей компаний, за счет длинных кредитов, которые предоставлялись на Западе. Заместить все деньги даже в хорошие годы российский банковский сектор не мог, а теперь тем более не может. Поэтому сжатие экономики все равно будет происходить, и сжатие кредитования в том числе.

– Те, кто обижается на банки, говорят, что при существующих кредитных ставках никакая экономика никогда не оживет. Везде опускают ставку рефинансирования, а у нас она только росла…

– А это вопрос не ко мне. Это осознанная политика Центрального банка РФ, который говорит, что дорогие деньги – это хорошо. Потому что дешевые деньги приведут к гиперинфляции. А она лишит население возможности хоть как-то увеличивать свои доходы и сделает экономику просто неуправляемой. С этим можно не соглашаться, но перекладывать вину за это на банки несправедливо, потому что мы действуем в рамках этой политики. Кому-то кажется, что она оправданна, а кто-то может считать, что она не оправданна. Жизнь покажет.

Невзирая на это, кстати, ВТБ за шесть месяцев кризиса увеличил свой кредитный портфель на 50 %. Для этого мы вынуждены использовать короткие пассивы, привлекаемые от государства, у нас сегодня других источников нет. Нет ни иностранного финансирования, ни прироста средств клиентов – наоборот, происходит отток средств корпоративных клиентов. Да, у нас идет рост депозитов населения, это хороший источник, но все более дорогой, потому что ставки по депозитам также растут. Поэтому какие деньги имеем, такие и даем. Были бы дешевые – давали бы дешевые. Если у меня стоимость привлечения денег составляет 14, 15, 16 %, отсюда и надо танцевать. Добавьте маржу банка, хотя бы минимальную, и мы выходим уже к уровню 20 %. Завтра будет ставка рефинансирования ноль, будем давать под 3–5%. Будет ставка 30 % – будем давать под 35 %. Вот, собственно, и вся механика, тут ничего не придумаешь. Чудес не бывает.

– Недавно Владимир Путин объявил о мерах господдержки АвтоВАЗа. В частности, речь шла о кредите госбанков на 95 млрд руб. Вы готовы участвовать в этой программе?

– Мы уже выдали АвтоВАЗу бридж-кредит в размере 4 млрд руб. Что касается инвестпрограммы, то мы ее пока не видели, поэтому тут сложно комментировать. По итогам совещания было написано очень