прошел всю школу верховой езды.

Расстояние между ним и Гас сократилось вдвое, но дна уже почти достигла оврага и явно не собиралась останавливаться. Ей никогда его не перепрыгнуть, а падение вниз убьет и ее, и лошадь. Джеку казалось, что стук копыт Бирюзы отдается у него в голове. Никогда ему не догнать Гас, и все же он упорно гнал свою лошадь.

Гас достигла края оврага, и Бирюза без труда перемахнула через него.

– Господи, – только и сумел выдохнуть Джек, когда Гас и Бирюза преодолели пропасть и благополучно приземлились на другой стороне.

Похоже было, что у лошади на миг выросли крылья! Копыта Бирюзы почти не подняли пыли, коснувшись противоположного края. Как это удалось Гас? Теперь его очередь. Он еще крепче обхватил Яшму коленями, еще сильнее натянул поводья и приготовился к полету.

Как только вся глубина бездны открылась перед ней, Яшма начала тормозить задними ногами, и Джек врезался головой в ее шею, как мчащийся на полной скорости автомобиль – в кирпичную стену. От сотрясения, казалось, у него сдвинулись позвонки, а лошадь, проехав на всех четырех ногах некое расстояние, остановилась перед самым обрывом, толчком через голову сбросив с себя седока. Одна его рука запуталась в поводьях, но тело вылетело из седла, словно запущенная ракета. Последнее, что он увидел, сделав сальто-мортале, была твердая, сожженная солнцем земля. Наверное, тут не помешал бы пояс безопасности, подумал Джек, и это было его последней мыслью.

Когда Гас решилась посмотреть туда, где всего секунду назад был всадник, то увидела лишь огромное облако пыли.

– Господи, – только и сумела вымолвить она и направила Бирюзу обратно к краю оврага. Овраг сильно зарос, что затрудняло поиски, и, сколько Гас ни смотрела, она не обнаружила ни Джека, ни лошади.

Тем временем облако пыли рассеялось, и Джек чудесным образом материализовался перед ней. И не в крови и со сломанными конечностями, но на вид целый и невредимый. Значит, он не упал на дно оврага, а каким-то образом сумел удержаться на краю. Он сидел на земле спиной к ней и тряс головой, словно отмахиваясь от мух. Яшма стояла рядом, мирно жуя пыльную траву.

Гас в изумлении приподнялась в седле, стараясь получше разглядеть его. Она не видела никаких внешних серьезных повреждений, таких как вывихнутые руки или ноги, но следовало учесть, что он сидел к ней спиной и находился на некотором расстоянии. Гас все еще не пришла в себя от ужаса. Она не могла разобраться в путанице противоречивых чувств, какие вызывал в ней этот человек. Она испытывала огромное облегчение оттого, что он жив, и в то же время страстно желала, чтобы он убрался из ее жизни.

Бирюза задвигалась под ней, и Гас похлопала ее по шее, поздравляя с победой. Запах пота исходил от беспокойного, переступающего с ноги на ногу животного, и причиной тому были жара и долгая скачка.

Птица громко засвистела на одном из дубов, и Яшма подняла голову от травы. Но Джек оставался неподвижным.

Не в силах больше терпеть неизвестность. Гас приложила руки ко рту и крикнула:

– Как ты там?

Слова гулким эхом отозвались в овраге. Джек должен был ее услышать, но он не откликнулся. Гас всегда нервничала, когда люди ей долго не отвечали. В детстве мать не обращала никакого внимания на то, что говорила ей маленькая Августа, чем еще больше разжигала в ней страх, что ее могут покинуть.

Даже теперь, если люди вдруг замолкали в разговоре с ней. Гас испытывала то, прежнее, чувство ненужности.

Испарина выступила у нее на лбу. Она не могла бы сейчас произнести не заикаясь ни одного слова. К счастью, ей не пришлось говорить. Джек поднял руку, потер шею и покрутил головой.

– Кэлгейн! – позвала она, как ей показалось; очень тихо, но имя эхом разнеслось вокруг.

Он повернул голову и посмотрел на нее, и Гас уже собралась помахать ему, но удержалась. Он глядел на нее недоброжелательно, и грозный блеск темных глаз напомнил ей тот день, когда он ее похитил. Только на этот раз он действительно готов был ее прикончить. Убить без малейшего сожаления и раскаяния. Она не сомневалась, что, доберись он до нее, он сломал бы ей шею. Существовало еще одно важное обстоятельство, которое следовало учесть: бесполезно было убеждать его, что это несчастный случай. Она предстала перед ним преступницей, в руке которой еще дымился пистолет. Он был уверен, что она специально заманила его на край пропасти.

– Эй, Бриджит! – негромко позвала Гас, осторожно заглядывая в кухню, где ее племянница доедала шоколадную булочку, запивая ее молоком, и при этом читала «Пупси Померанец, вытяни носок!», детскую повесть о балете, которую Гас недавно привезла ей из Нью-Йорка. Не по годам развитая девочка научилась читать уже в три года, а совсем недавно Гас застала ее за чтением автобиографии примы-балерины Гелей Киркленд, которую Бриджит обнаружила в домашней библиотеке.

– Ты ведь знаешь, что Гелей и Миша все время ссорились? – спросила она тогда Гас. – Гелей на него кричала и даже что-нибудь в него бросала. Дальше я пока еще не прочитала.

Бриджит говорила о бурном и широко известном романе Киркленд с Барышниковым. Гас знала, что Бриджит умеет читать, но не знала, что она читает так хорошо. С тех пор Гас начала снабжать Бриджит детскими книгами.

Френсис тоже сидела за столом перед чашкой мятного чая, погрузившись в перипетии «мыльной оперы» на экране телевизора, и Гас, спрятавшись за спиной экономки, делала Бриджит молчаливые знаки.

Она старалась привлечь внимание девочки, чтобы отвезти ее на занятия балетом. Гас не хотела, чтобы кто-то еще в доме узнал о ее возвращении с прогулки, и особенно Лили, которая, конечно, негодовала, потому что Гас посмела без разрешения взять Бирюзу. Очень молодой конюх Дэниел, который, как уже давно догадалась Гас, пользовался особым доверием Лили, выразил недовольство, когда Гас возвратила ему усталую, взмыленную лошадь. Хуже того, Гас боялась, что в любую минуту появится Джек, готовый задушить ее голыми руками.

Бриджит оторвалась от книги и, не подозревая, что за ней наблюдают, засунула в рот последний кусок шоколадной булочки и принялась пальцами собирать крошки с тарелки. Слишком мелкие она слизывала быстрым розовым язычком, чем пробудила у Гас не слишком приятные воспоминания о ящерицах в пустыне. Когда-нибудь она расскажет Бриджит о «курорте» в Долине Смерти. Гас не сомневалась, что девочка пришла бы в восторг от пыльной экзотики тех мест.

Одетая в свое вечное трико, с ямочками на щеках и легкими белокурыми кудряшками, связанными в маленький пучок на затылке, она была точной копией прелестных созданий, украшавших поздравительные открытки Мери Энгелбрейт. Гас ощутила особый прилив нежности, она готова была отдать жизнь за Бриджит. Гас не только растила девочку, заменяя ей мать, она еще и защищала ее, как львица защищает своего детеныша, и с самого раннего возраста обучала ее приемам самообороны. Однако, возможно, она слишком потакала Бриджит. Девочка иногда проявляла страшное упрямство. За ее открытой улыбкой и ямочками на щеках скрывалась железная воля.

Френсис поднялась из-за стола и вытащила из холодильника пакет с молоком.

– Хочешь еще? – спросила она Бриджит и уже приготовилась долить молока, но девочка прикрыла его своей маленькой ладонью.

– Разве ты не видишь, что он и так полный? – удивилась она.

Пятилетняя Бриджит часто сомневалась в разумности взрослых, и это был как раз такой случай.

Френсис пробормотала что-то невнятное и вернула пакет в холодильник. Но Гас была недовольна властным тоном Бриджит. И хотя ей не хотелось признавать справедливость слов Кэлгейна, она считала, что сегодня Бриджит ведет себя деспотично. Гас желала вырастить из нее не грубиянку, а лишь женщину, способную постоять за свои права.

Гас взглянула на часы и поняла, что им надо торопиться и что ей нет смысла прятаться. Она вошла на кухню и приветливо помахала рукой.

– Привет, Бриджит, маленький поросенок!

– Привет, Гас-противогаз!

Она так спешила навстречу тетке, что повалила свой стул.