- Не знаю, - ответила Тилли.

Они продолжали стоять, глядя друг на друга.

- Чего мы боимся? - опять спросил Манго.

- Не знаю, - ответила Тилли. - Сколько мы будем здесь стоять? Давай звони, Манго. Будь мужчиной.

Манго не двигался. Тилли тяжело вздохнула, подняла руку и нажала на звонок. Было слышно, как он громко зазвенел в глубине квартиры, однако никто не спешил открывать дверь. Тилли нажала еще раз и долго держала палец на кнопке. Никакого ответа.

- Она, наверное, ушла и оставила включенным радио, - сказала она с явным облегчением. - Давай вернемся сюда попозже.

- Мы можем с ней разминуться.

Из лифта вышел мужчина и, звеня ключами, стал открывать дверь квартиры 2-а.

- Продолжайте звонить, - сказал он. - Она обычно ничего не слышит. Она дома. Я видел, как недавно она гуляла с собакой.

- Но у нее нет собаки, - сказал Манго.

- И я бы этого хотел, - ответил мужчина, исчезая за дверью.

Тилли начала барабанить в дверь и нажимать на кнопку звонка.

- Это бесполезно, - сказал Манго. - Давай спустимся вниз и позвоним ей по домофону.

- Нет, - ответила Тилли, продолжая звонить и стучать. - Крессида! - закричала она. - Крессида, открой дверь!

В квартире громко залаяла собака. Музыка стихла, и они услышали торопливые шаги. Замок щелкнул, ручка повернулась.

- Кто там? - спросил чей-то голос.

Голос был низким, с южнолондонским выговором и явно принадлежал не Крессиде. Дверь приоткрылась на длину цепочки, и они увидели бледное раздраженное лицо женщины. На уровне ее колен виднелась морда собаки.

- Прошу прощения, - сказала Тилли, выходя из оцепенения, - мы друзья Крессиды. Она дома?

- Нет, ее здесь нет. Она уже с полгода здесь не живет.

Женщина оказалась очень приветливой. Она впустила их в квартиру, напоила чаем и рассказала все, что знала, хотя знала она совсем немного. Ее звали Салли Хокинз, она недавно развелась с мужем и купила эту квартиру у Крессиды по объявлению. Та на всякий случай дала ей телефон своих родителей, а номер телефона своей квартиры поменяла перед продажей.

- Она чудесная девушка, - сказала Салли. - Так полюбила мою собаку. - Салли с нежностью посмотрела на свою лохматую черную дворняжку. - Она сказала мне, что всегда мечтала завести собаку, но ей не позволяли.

- Правда? - удивился Манго. - Вы не знаете, она одна жила здесь?

- Совсем одна, - ответила Салли, - она была очень одинока.

- Эта квартира дорогая? - спросила Тилли. - Извините за вопрос.

- Нет, не очень, - ответила Салли. - Хотя в наши дни цены на квартиры меняются так быстро, что мне трудно ответить, дорогая ли она.

- Вы не знаете, она дружила с соседями?

- Не знаю. Здесь мало общаются. Парень, который живет напротив, въехал сюда после меня. Он вечно жалуется на мою собаку и музыку. Больше я, пожалуй, никого не знаю.

- Мы попробуем расспросить консьержку, - сказала Тилли. - Большое спасибо. Вот номер моего телефона. Если вспомните или узнаете что-нибудь интересное, пожалуйста, позвоните мне.

- Обязательно, - ответила Салли.

Они позвонили консьержке, но она еще не пришла. Тилли вопросительно посмотрела на Манго. Его гладко выбритое лицо было бледным.

- Мне нужно выпить, - сказал он.

- Мне тоже. Давай найдем паб, а потом позвоним Гарриет.

Тилли дрожащей рукой открыла дверь своей квартиры и медленно вошла. Она любила эту слишком большую для нее квартиру, почти без мебели - только несколько кушеток и низких стеклянных столиков да большая металлическая кровать, которую подарил ей Руфус взамен старой деревянной, которую он приказал сжечь. Она, улыбаясь, стояла на пороге и оглядывала квартиру, пока неприятный запах не привлек ее внимания. Ничего удивительного: ее не было здесь почти три дня в это жаркое время года, а окна плотно зашторены, да к тому же в ванной валяется грязное белье, а на столе стоит початая бутылка скисшего молока. Ей следует нанять хорошую прислугу, которая бы следила за квартирой, вместо этой бестолковой Бетти, приходящей раз в неделю, чтобы смахнуть пыль.

Тилли вылила прокисшее молоко в раковину, прополоскала бутылку, заложила белье в стиральную машину и включила чайник.

Она сбросила туфли, налила себе стакан вина, закурила сигарету, которая часто заменяла ей еду, и подошла к кухонному окну. Какой ужасный день! Сколько всего произошло: с утра работа, поездка в аэропорт, перелет в Лондон, любовь, близость с Руфусом, друзья, знакомство с новыми людьми, гнев, возмущение, ругань и в результате - глубокая печаль. Столько событий, что Тилли даже не могла понять, чем она вызвана - жалостью к Гарриет, к ее семье или же исчезновением Крессиды. Нет, скорее всего, жалостью к себе и к Руфусу.

«У нашего романа не может быть счастливого конца, - подумала Тилли, готовя себе кофе с молоком и заменителем сахара. - Неужели эти пять таблеток заменяют три ложки сахара?»

Тилли прошла в комнату и опустилась на белую кожаную кушетку у окна. Она безумно любит Руфуса, и он отвечает ей тем же, и вот теперь она должна разорвать их связь, разорвать, пока не случилось что- нибудь ужасное, после чего не останется даже приятных воспоминаний. Она ясно поняла это, когда гуляла сегодня днем с Оливером, стараясь проникнуться к нему состраданием. Господи, кажется, что с этого момента прошла целая вечность. Нечего и думать о том, что она сможет жить, избегая Джеймса и игнорируя семью Руфуса. Из этого ничего хорошего не выйдет. Руфус совсем не тот человек, чтобы расстаться со своей семьей. Он обожает мать и человека, которого считает своим отцом. Он любит свой дом и свою среду. У нее никогда не хватит сил раскрыть ему глаза на его происхождение. Даже если Джеймс Форрест сделает это по ее просьбе, в чем она очень сомневалась, то и тогда она не сможет рассказать Руфусу все. Но если она будет вынуждена это сделать, сколько жизней она разобьет. Ей совсем не жалко Джеймса и Сюзи, но ведь она причинит горе Гарриет и самому Руфусу. Лучше просто сказать ему, что она не хочет выходить за него замуж, что им надо расстаться. Конечно, он будет переживать, но это будут нормальные переживания человека, расставшегося с любимой, которые скоро утихнут, и на место им придет новая любовь. Любовь к какой-нибудь более достойной его девушке, хорошо воспитанной блондинке, которая станет ему хорошей женой, нарожает таких же, как она, светлоголовых детей, сделает уютным его дом, будет ходить с ним на семейные обеды, принимать его друзей.

Да, такой выход из положения будет наиболее подходящим для всех. Ей лучше вернуться в тот мир, к которому она принадлежит. У нее сильный характер, и она сумеет перенести это испытание. Пройдет какое- то время, и у нее появится новый любовник, который будет таким же, как и она; будет знать и понимать ее жизнь, а она его. Пройдет год, а может, и меньше, и она будет вспоминать о Руфусе с легкой грустью. Постепенно она забудет его глаза, его нежную улыбку; забудет, как трепетало ее сердце и шла кругом голова, когда она встречалась с ним после непродолжительной разлуки, как его нежный голос проникал в нее, заставляя трепетать, как в разлуке с ним она не находила себе места. Все эти эмоции и чувства, говорила она себе, скоро забудутся, уйдут в прошлое, станут воспоминаниями. Но сначала, сначала будет боль, и она должна научиться преодолевать ее.

Она должна порвать с Руфусом раз и навсегда. Нет смысла откладывать их расставание. С каждым днем оно будет все труднее, все болезненнее. Руфус должен прийти к ней завтра утром, после того как привезет мать в Лондон, и она должна, просто обязана сказать ему об этом. Завтра будет серьезный разговор. Она не станет говорить ему правду, какой смысл это делать. Она просто скажет, что у них нет будущего, что они должны расстаться, что их роман подошел к концу. После разговора с Руфусом она примет предложение «Розенталь» и сразу улетит в Нью-Йорк. Она должна принять предложение фирмы еще