кофе, надо сказать, отменный.

Вечером посещаем небольшой домашний ресторан. Хозяева — муж и жена, они же делают всю работу в зале. Все безумно вкусно, объелись, как Винни-Пухи, а если учесть, что вина из бочки было сколько хочешь, то можно признаться, что первый вечер я помню весьма смутно.

Утром — завтрак с ломовыми круассанами и на обзорную экскурсию по городу. Два с половиной часа мы смотрим из окна автомобиля на заграничную жизнь и слушаем нуднейшие комментарии гида. Я смотрю в глаза своей спутницы, и она без труда читает в них: «Какого лешего, это мы и в Клубе кинопутешественников посмотрим!»

В этот момент машина притормаживает в районе Триумфальной арки, и мы выходим на Елисей-ские Поля. Чтобы ознакомиться с видами на урожай этих самых полей, поднимаемся на Триумфальную арку.

Вот тут я два раза и офигел. В первый — поняв, какая она огромная (50 метров), и во второй — когда стремительной ланью моя жена взбежала наверх, а я, старый конь, за ней увязался. Вид потрясающий. Я понял, что когда говорят «Пролетая как фанера над Парижем», то воображаемую фанеру запускают именно с этого места. Сфоткались, заснялись и спустились вниз, естественно пешим ходом. Ну и прошлись по Елисейским Полям...

Я смотрел на это великолепие и думал: «На Эйфелеву башню не полезу, ни за какие коврижки». (Забегая вперед, скажу — слово свое сдержал.) В общем, ноги я стоптал по самые коленки и, как потомственный уральский боярин, поймал такси и в «Яр», то бишь отель. Надо отметить, что мысли о замечательной кроватке в номере посещали мой воспаленный мозг подозрительно часто. Может, и вправду что-то в парижском воздухе витает, а может, какого зелья в чай подсыпают басурмане. В этот день, пожалуй, стоит отметить обед во вьетнамской столовке, где подавали божественные креветки, по сказочно низким ценам. Очень хотелось сказать вьетнамским братьям что-нибудь хорошее, но, кроме «Хо Ши Мин — чемпион!» по-французски, в голову ничего не шло, пришлось ограничиться нашим русским «мерси». Вечером гуляли по окрестностям гостиницы. Оказалось, очень миленький райончик, а в завершение прогулки вышли к церкви Сан Северин и засняли ее на видео — в подарок Валере Северину (Уже дома Валера, увидев такую красоту, чуть не прослезился, выпил, закусил и изрек: «Вот сюда помирать и поеду!..» и еще раз выпил. Все барабанщики очень романтичные создания.)

На следующий день решили основательно подтянуть на должную высоту наш культурный уровень. Прямо к открытию подъехали к музею д'Орсе. Еще раз убеждаемся — экономный французы народ: бывший вокзал за ненадобностью переделали в один из лучших музеев мира. Обездолили, одним словом, местных бомжей. Я, конечно, патриот и считаю, что у нас в Е-бурге на вокзале тоже есть на что посмотреть, но Гоген, Моне, Сезанн, Ван Гог, Ренуар втыкают будьте-здрасьте!

И еще оказалось, что оформление нашего альбома «Реальный мир» есть не что иное, как вид на огромные часы, открывающийся посетителям музейного буфета (ох и дуют же нас, деревенщину, столичные дизайнеры). Если серьезно, то музей шикарный, и, что приятно, все можно фотографировать и снимать на камеру.

После пищи духовной нестерпимо хочется сделать что-нибудь хорошее и полезное. Заходим в мексиканский ресторанчик, берем пива и «начос». Жена говорит, что я гений (в данной ситуации с ней трудно поспорить — чувствую себя настоящим мачо).

Надо сказать, что к этому моменту мы вполне освоили метро, оказалось, очень удобно, да и занятно. Типчики в метро попадаются похлеще Бегунова, но самые колоритные — это, бесспорно, футбольные фанаты. К вечеру пиво давит им на мочевой пузырь, моча, соответственно, ударяет в голову, и, видимо, с такой силой, что башню сносит полностью. Взрослые мужики скачут и орут, как последние рокеры на своих междусобойчиках. Алкаши местные тоже любят попеть дурным голосом в метро. Последние, в отличие от бескорыстных болельщиков, просят подать на бутылочку бордо, и, судя по их довольным, пьяным рожам, подают неплохо.

В отеле нас ждал сюрприз — под нашими окнами завелись барабанщики. Я уже говорил, что французы — народ жадный, так вот, они еще и ленивые. Им ноты учить лень, на рояле репетировать страсть как не хочется. Зато они, как оказалось, обожают стучать в барабаны, а так как барабанить в одиночку все равно что в одиночку водку трескать, они сбиваются в группы и гремят хором. Как любому большому художнику, им хочется народной любви, и они исполняют свои шедевры под окнами ни в чем не повинных туристов. Скажу сразу, играли они три дня, до полпервого ночи; на их счастье, не было у меня, как у Марадоны, с собой духового ружья, уж я бы им показал, как стреляет отставной российский пограничник (всем барабанщикам большой привет).

Следующий день начался прекрасно! Погода отличная, под окнами ни одного барабанщика. Мы идем гулять без цели. Маршрут абсолютно от балды, иногда достаем карту, ориентируемся на местности и идем куда глаза глядят. Признаюсь, что подобный вид туризма в Париже себя оправдывает, потому что, куда бы ты ни направлялся, обязательно выйдешь к какому-нибудь историческому памятнику или просто красивому месту. Одним словом, примерно к обеду мы вышли к Люксембургскому дворцу и решили промочить горло бутылочкой винца, соответственно в Люксембургском саду.

Про то, что ноги я загубил в первый же день, я вам уже говорил. Как оказалось, ботиночки на тоненькой кожаной подошве никак не способствуют оздоровлению усталых, натруженных ног.

Я все это говорю к тому, чтобы вы не подумали, будто ваш покорный слуга какой-нибудь конченый алкаш, бухающий по любому поводу. Нет, ребята, просто бутылочка вина — это хороший повод окаменеть на некоторое время. В общем, сидим в Люксембургском саду, птички поют, французики щебечут мерси, мол, пардон, силь ву пле и все такое. Вино розовое холодненькое, бутылочка в испарине, как доктор прописал. Вдруг, чу, слышим, где-то киловатты с децибелами бухают, не иначе как буги-вуги играют. Решили сходить, посмотреть. Подходим к большому проспекту и видим нечто, с первого взгляда напоминающее нашу социалистическую первомайскую демонстрацию — машины в цветах и шариках. Вокруг машин какие-то люди в карнавальных костюмах под рейв выплясывают. Вот павлин- мавлин хвостом трясет, вот двух чертей какая-то дамочка плеточкой стегает. И тут мне моя любимая и говорит:

— А ведь это в женском платье не женщина, и у павлина, что голой задницей крутит, спереди что-то явно бугрится!

Пригляделись — батюшки-святы, дак это же педерасты ряженые и подельницы ихние, которым и без мужиков нормально.

Как потом оказалось, у них в этот день был праздничный митинг в поддержку самих себя. Ну хоть меня покрась, но на угнетаемое сексуальное меньшинство это совсем не похоже. Колонне протестующих не видно было конца. Здоровенные танцующие педерасты размахивали флагами цвета радуги и веселились, как на свадьбе. Как оказалось, по всему Парижу развешаны эти флаги. Так они свои педрильники метят. Уж не знаю почему, но на этом действительно чужом празднике жизни нам вдруг стало нестерпимо грустно. Вспомнилась оброненная как-то Бегуновым фраза: «Если трансвеститы и гомосеки люди будущего, то мне в этом будущем делать нечего!»

Нестерпимо захотелось реабилитировать Париж в наших глазах, и мы купили мне кеды.

Праздник советской семьи продолжается. Ура! Хо-ро-ши кеды!

Едем в отель и под звуки барабанного ансамбля вывешиваем на балконе альтернативный флаг — мои семейные трусы.

Вечером гуляем по Монмартру, бульвару Капуцинов, бульвару Итальянцев и внезапно выходим к знаменитой теплице. Ну вы знаете, такая треугольная, в Лувре стоит. Позволю себе повториться, вечером Париж очень красивый, даже непрофессионалу понятно, что подсветкой зданий и фонтанов занимались настоящие художники. Браво, господа осветители, мы получили истинное эстетическое наслаждение, да и в спортивной обуви все стало гораздо красивее. Вернувшись к месту якорной стоянки, обнаруживаем, что мерзавцы с барабанами угомонились. На Париж опустилась ночь.

Оказывается, Монмартров в Париже два; один — это улица, на которой мы были вчера, а другой — непосредственно тот самый пресловутый холм, где уже несколько веков любит потусоваться мировая творческая интеллигенция. С утра начинаем восхождение на самую высокую точку Парижа. На горе, как водится, местные попы построили церковь исполинских размеров, называется Сакре-Кёр.

Вокруг люди, не желающие трудиться физически, пытаются выудить из доверчивых туристов