Это было поздней зимой. Один журнал попросил меня сделать с Шахриным интервью, мы с Володей сидели в комнатушке рядом с чайфовской студией и разговаривали, временами поглядывая на цифровой диктофон, который заказчики торжественно мне вручили непосредственно перед встречей.

Шахрин был энергичен, хотя он всегда энергичен, сколько лет его знаю — никогда не видел его ни в депрессии, ни в расслабленном состоянии, хотя по гороскопу он такой же Рак, как и я сам, только самого начала первой декады, если бы родился на день-два раньше, то быть ему Близнецом.

И со свойственной ему рок-н-ролльной бодростью, когда кнопка play на диктофоне уже была выключена, Володя вдруг заявил мне, что он на днях придумал одну идею. Был на даче, начал копаться в компьютере и вдруг понял, что там хранится куча самых разных записей, заметок, каких-то прозаических фрагментов. И конечно же, тексты песен, куда без них в компьютере Шахрина?

И вот пришла ему в голову идея: перенести все это на бумагу, как бы сделать модель содержимого его собственного компьютера, но в текстовом измерении. Интересно ведь? Так ведь никто еще не делал?

— Никто!— подумав, согласился я.

— Поможешь?— спросил Шахрин.

В последний раз я помогал ему тогда, когда ЧАЙФ начинал, то есть в 1984— 1985 годах. Мы познакомились в декабре 1984-го, на самом исходе Империи, Шахрин тогда был строителем, я — безработным журналистом и безвестным прозаиком, ни одной строчки которого еще никто не напечатал.

У знакомства нашего своя история, довольно забавная. Вначале мне передали катушку — кассетных магнитофонов еще не было, как не было ни компьютеров, ни Интернета, ни мобильных телефонов, ни формата МРЗ, да ничего важного из реалий сегодняшней жизни не было, была просто совсем другая жизнь.

И вот эта-то жизнь зазвучала с катушки. Пленка разматывалась, молодой Шахрин пел про то, что «Я был солдатом твоего таланта», пел про «Завяжи мне глаза...» и еще разные другие песни, от которых я просто в тот самый вечер взял и обалдел. После чего позвонил приятелю, который дал мне катушку и попросил, чтобы Шахрин как-нибудь позвонил мне.

Он позвонил, и через несколько дней, вечером, мы встретились. И где-то на год одним из главных моих занятий стала необходимость доказывать всем и везде, что ЧАЙФ (тогда название писалось по-другому, но не в этом суть) — это не просто круто, со временем это станет просто очень КРУТО! Мне не верили, хотя ребят наши рокеры полюбили. Какой-то такой снисходительной любовью, свысока. Но ведь давно это было, и кто мог знать, что будет через двадцать с чем-то лет.

Весной 1985 года, в моем домашнем «кабинете», с помощью портастудии «Sony» и замечательного гитариста Миши Перова, Шахрин записал один из своих первых «номерных» альбомов — «Волна простоты». Бегунов в это время ходил по коридору, курил и пил чай.

Потом этот альбом, объединенный на одной катушке с еще более ранней записью, получил общее название «Жизнь в розовом дыму» и уехал в Москву, к «магнитописателям», которые сразу уяснили потенциал свердловского строителя, сказали «спасибо», а о деньгах никто из нас даже не подумал.

Просто — начала звучать музыка, из какой-то черной дыры взяли и возникли песни.

Они разлетались по стране, хотя тогда круг их слушателей был намного меньше, чем сейчас. Время ЧАЙФа настанет позже, вот только именно в те времена многим казалось, что оно вообще навряд ли настанет.

А я продолжал если и не дружить, то очень близко общаться с Шахриным, писал о них тексты в андеграундовые издания (до сих пор помню название первого, «Волна простоты», в котором взял да и обозвал Володю «уральским Бобом Диланом») да выступал пару раз «со вступительным словом» перед их редкими в доперестроечные времена концертами. В общем, продолжал помогать, чем мог, за что ЧАИФ меня позже отблагодарил — в начале лета 1988-го года взяли с собой на гастроли во Владивосток, город моего отрочества. Концерты отменили, зато мы с Шахриным чудесно провели время на яхте, проболтавшись в водах Амурского залива целый день, с раннего утра и до позднего вечера, и даже посетив под флагом Военно-морского флота закрытый тогда остров Русский, где ели уху из камбалы и собирали морских звезд и ежей да вытаскивали из воды трепангов, чтобы тут же отправить их обратно — не тащить же с собой в гостиницу, где и сварить не на чем!

В общем, временами мне кажется, что если не большая часть, то хотя бы половина моей жизни прошла рядом с Шахриным и группой ЧАЙФ.

Я помню унылость начала девяностых, когда группа уже была тем, что есть, но все еще если и не перебивалась с хлеба на воду, то и не роскошествовала.

И появление первых клипов.

И начало заслуженной славы.

И то, как внезапно (только это так кажется, на самом деле в случае ЧАЙФа внезапности никакой не было, тихо-тихо ползла улитка по склону Фудзи и доползла так вверх, до самых высот) группа стала одной из самых популярных, а сейчас...

Что говорить о сейчас, когда ЧАЙФ отметил свое двадцатилетие в 2005 году серией концертов на самых престижных площадках страны, когда число выпущенных ими альбомов без печатной (или интернетовской) дискографии плохо поддается счету, а сам Шахрин получил почетный титул посла Доброй Воли ООН, наряду с Боно и Анжелиной Джоли, только в его компетенции не Африка или еще какие-то там экзотические места, а Россия, да и круг обязанностей не расплывчат, а точно оговорен — борьба с туберкулезом.

Так что мог бы он, скорее всего, обойтись и без моей помощи в подготовке этой книги, но если попросил — отчего бы не помочь? Мы даже должность мне придумали хитрую — системный администратор.

В начале лета файлы были доставлены ко мне на трех компакт-дисках, я перенес их в свой компьютер и приступил к сборке.

И понял, что Шахрин придумал блестящую идею. Это не автобиография и не проза, это всего лишь какие-то файлы, касающиеся самых разных сторон жизни лидера ЧАЙФа и самой группы, в разное время, с начала восьмидесятых и по нынешнюю пору.

Но файлы бывают скрытыми, а бывают и открытыми, то есть — в свободном доступе, когда любой может их прочитать.

Наброски, фрагменты, тексты, самые удачные интервью.

Документальность и спонтанность — вот в чем, на мой взгляд, изначально заложенное преимущество идеи Шахрина, я же, как «системный администратор», лишь унифицировал, что называется, язык программирования, снял закрывающие коды да придал этим файлам некоторую общую структуру, подготовив их для использования в «бумажном» формате.

А ведь познакомились мы с Шахриным в то время, когда никаких таких компьютеров еще не было. Впрочем, давно это было.