серебром. Он бросил мне на ходу: «Заплати за такси, Мими». А я успела крикнуть ему в спину: «Где же твои 100 фунтов в неделю?»

– Ты все та же, Мими, - донеслось сверху, - ворчишь по поводу денег, хотя прекрасно понимаешь, как я устал. - А ты выкинь эти сапоги. Я тебя в таких не выпущу из дома. Джон лег спать. Он не выходил целую неделю, но не из-за сапог, а потому, что ничего другого ему не оставалось. Син, конечно, очень обрадовалась, что он приехал. Он писал ей все время. «Самые сексуальные письма со времен Генри Миллера, - говорит Джон. - Некоторые по сорок страниц. Надеюсь, ты их не выбросила?»

Джордж, добравшийся домой первым, представления не имел, что остальные последовали за ним.

– Мне было стыдно за все эти разговоры перед отъездом в Гамбург. Как-то вечером отец подбросил меня в город на машине, и мне пришлось одолжить у него 10 шиллингов.

Пол тоже бесцельно слонялся по дому, и вскоре ему пришлось объясняться с отцом. Джим с самого начала не хотел, чтобы сын бросил школу и ехал в Гамбург. Теперь, сказал он, хватит, придется Полу устраиваться на работу.

– Черт найдет дело для ленивых рук, - ворчал Джим, обнаруживая в этой тираде свежесть и глубину, достаточные для того, чтобы повторять ее целый день. Пол никогда не был бунтарем, всегда стремился всем понравиться - и в конце концов сдался.

– Я пошел на биржу труда искать работу. Они взяли меня запасным на грузовик. На почте я уже поработал на прошлое Рождество, поэтому теперь решил испробовать что-нибудь новенькое. Фирма называлась «Срочная доставка» и занималась рассылкой почтовых отправлений в доках. Я садился на первые утренний автобус, отправлявшийся туда, покупал газету «Дейли миррор» и изо всех сил старался стать настоящим рабочим парнем, хотя на самом деле оставался «институтским пудингом». Я ездил в кузове грузовика и помогал разносить посылки. Сил нет, как это все иногда надоедало. По дороге в Честер я то и дело засыпал. Проработав у них около двух недель, я почувствовал себя спокойно - у меня была работа и несколько фунтов в кармане. Но потом меня уволили. Прошло Рождество, и я снова оказался на мели. Отец опять взялся за свое, он твердил, что группа - это, конечно, очень мило, но на жизнь я так не заработаю. Я готов был уже согласиться с ним, если бы не поклонники, которые нет-нет да и напоминали, что мы все же способные ребята, что мы нравились, что из нас должен выйти толк, и настроение поднималось. Я нашел другую работу, намотчиком в фирме «Массии Когтинз». Для этого я должен был нацепить на себя защитную робу из ослиной кожи, встать над лебедкой и наматывать полторы электрических катушки в день, в то время как другие умудрялись сделать по восемь, а то и по четырнадцать. Но уж зато перерывы были чистым блаженством, нам давали хлеб с джемом, а потом мы с ребятами гоняли в футбол во дворе, сильно смахивавшем на тюремный. Иногда я вспоминаю, как это все тогда происходило - как поначалу я работал дворником, подметал мусор и считал, что так и надо. Но как-то раз парень из бюро обнаружил, что у меня есть документы об образовании, и это возбудило его подозрения - он решил, что наверняка у меня какие-то нелады с полицией. Потом он убедился, что со мной все в порядке, успокоился и предложил работу получше - наматывать катушки. Пообещал, что если я буду стараться, то не пожалею. Вот я и стал мечтать, как постепенно, работая все лучше и лучше, продвигаюсь вверх и становлюсь управляющим. Надо только вкалывать. А пока за то, что я наматывал катушки и варил чай, мне платили 7 фунтов в неделю. Наша группа снова начала выступать, но мне как-то не очень хотелось тратить на это полный рабочий день. Я продолжал наматывать катушки и смывался к ним только на обеденный перерыв или когда болел. Но в конце концов катушки я бросил. Проработал там всего два месяца. Мне почти понравилось быть рабочим. С этим малым, его звали Алберт, мы несколько раз задушевно поговорили.

– Насчет Пола я скажу вам вот что, - говорит его отец Джим. - Он всегда был старательным парнем. Но ни одна из этих работ не понравилась ему. Он просто хотел меня ублажить.

«Битлз» вернулись из Гамбурга в начале декабря 1960 года. Они проскучали друг без друга всего три недели. Повези им хоть чуть-чуть, и они могли бы начать выступления в клубе тотчас по приезде.

Это, конечно, несколько скрасило бы печальный финал их вояжа. Пока они отсутствовали. Алан Уильямс решил построить большой бит-клуб на манер гамбургских. Теперь он отправлял к немцам столько групп, в том числе «Джерри энд Пейсмейкерз», что поневоле задумался над тем, куда же их девать по возвращении в Ливерпуль. Как раз перед тем, как прибыли домой «Битлз», он открыл в Ливерпуле новый клуб «гамбургского типа» под названием «Топ Тен» и в качестве администратора взял туда Боба Вулера. Но через шесть дней после открытия клуб сгорел. Идеальная эстрада для «Битлз» исчезла раньше, чем они на нее ступили. Первое выступление «Битлз» после Гамбурга состоялось в клубе «Касба», принадлежавшем матери Пита Беста. Их встретили там с распростертыми объятиями, причем особенно отличился друг Пита, Нил Аспинал.

Нил дружил с Питом уже два года. Он фактически поселился в «Касба», уйдя из дома и снимая комнату у миссис Бест. Нил был одноклассником Пола, а с Питом учился вместе не в школе, а в «Институте». Он прекрасно знал и Джорджа. Их обоих чихвостили за курение. Сумасшествие, связанное со скиффлом, не коснулось его, хотя он симпатизировал местным группам. Вместе со всем своим классом Нил явился поболеть за «Мундогз» в театр «Эмпайр» во время прослушивания, которое устроил Кэррол Левис.

Нил оставил «Институт», сдав восемь экзаменов ступени «О», и теперь учился на бухгалтера. Он нолучал 2 фунта 10 шиллингов в неделю, бесплатные талоны на завтрак - словом, карьера его была, что называется, обеспечена. Вечера свои поначалу он посвящал занятиям на заочных курсах.

– Я терпеть не мог получать выволочки от какого-то типа, который находился за тридевять земель от меня. Это все равно что отправлять что-нибудь на луну только для того, чтобы на тебя же оттуда и нагадили.

Когда Нил начал вертеться в «Касба», его рвение к учебе на заочных курсах постепенно стало охладевать, а когда он переехал на житье в дом миссис Бест, остыло окончательно.

– Пит писал мне из Гамбурга все время, - рассказывает Нил. - Сообщал, что все идет здорово и что их просят остаться еще на месяц, потом снова на месяц и еще раз на месяц.

«Джерри энд Синиерз» вернулись из Гамбурга первыми. Пит порекомендовал их своей матери, и они выступили в «Касба». Группа очень выросла. Но, предупреждали они, подождите, вы еще не слыхали теперешних «Битлз».

– Когда я узнал, что «Битлз» скоро будут дома, - вспоминает Нил, - я нарисовал кучу плакатов: «К нам возвратились легендарные «Битлз»!» Я расклеил их повсюду - на стенах, на дверях. Я никогда не слышал, как играет с ними Пит. Не представлял, какими они стали в Гамбурге.

Но, несмотря на энтузиазм Нила, выступление «Битлз» в «Касба» сразу организовать не удалось. Ни один из них не знал, чем занят другой, и вообще ни одному из них не было известно, вернулись ли остальные.

– Целую неделю я понятия не имел, что Джон здесь, что он тоже уехал из Гамбурга, - говорит Пит Бест. - До самого января мы ничего не знали о Стю. И все же первое выступление «Битлз» состоялось в «Касба» и прошло с огромным успехом. - Да, это было потрясающе! - подтверждает Нил. - Они поразительно повысили свой класс. Их стали приглашать в другие клубы, число поклонников росло. Фрэнк Гарнер, вышибала, стоявший в дверях, стал развозить их на своем фургончике. Теперь я видел их очень часто, потому что именно в «Касба» они держали свою аппаратуру. Рори Сторм тоже возвратился из Гамбурга и стал играть в «Касба». Там творились большие дела.

Однако решающее выступление «Битлз» после Гамбурга состоялось 27 декабря 1960 года в «Литерлэнд-Таун-холл». Если какой-то день можно считать поворотным в их жизни, то именно этот. Все их последние достижения - совершенно новое звучание, новые трюки-неожиданно обрушились в тот вечер на Ливерпуль. Конечно, болельщики из «Касба», пришедшие в «Литерлзнд», немало способствовали успеху своих кумиров, и с этого момента начался тот путь, по которому в окружении неистовых почитателей двинулись «Битлз», ни разу не оглянувшись назад. «Полный вперед!»

Этим концертом они были обязаны Бобу Вулеру, диск-жокею в «Литерлэнд-Таун-холл». До наступления эры скиффла он работал на железной дороге. Сам Боб, конечно, не участвовал в разразившемся буме, поскольку ему было почти тридцать, но всячески способствовал развитию этого жанра.

– Это же просто чудо что такое! Подростки сами сочиняют и исполняют музыку - слыханное ли дело?