нацепил кальсоны, надел темные очки и в таком виде в течение пяти минут читал у витрины «Дейли экспресс». Мы наблюдали за ним, умирая от смеха.

Но спустя два месяца клуб «Индра» пришлось закрыть. Соседи жаловались на шум. Тогда «Битлз» перебрались в «Кайзеркеллер» Сцена там была очень старой, большей частью она представляла собой доски, положенные на ящики из-под апельсинов. «Битлз» решили проломить эту сцену насквозь, чтобы построили новую. Кончилось тем, что они действительно проломили ее своими прыжками, скачками и другими кульбитами, но другой сцены не получили. Теперь они выступали прямо в зале, на голом полу.

– Я много пил, - признается Пит Бест. - Тут уж ничего не поделаешь. Нам все время присылали выпивку, и мы, конечно, напивались. У нас было полно девушек. До чего же это оказалось просто - я даже не представлял себе. Девушки и парни - чего проще. Все пошло по возрастающей. Тихие, забитые музыканты превращались в команду экстра-класса.

В «Кайзеркеллер» им пришлось работать напряженнее, чем когда бы то ни было. Группа, которую они сменили, возвратилась в Ливерпуль, а на ее место оттуда прибыла другая: «Рори Сторм энд Харикенз». Их наняли на шесть часов ежевечерне. Так как теперь в одном клубе оказались две группы, они играли попеременно. Но перерывы кончались слишком быстро, чтобы можно было успеть переключиться или пойти проветриться. Практически выходило так, что каждый вечер они играли по двенадцать часов.

– От пения у нас разболелись связки, - говорит Джон. - Немцы сказали нам, что, если глотать пилюли для похудания, меньше хочется спать.

Эти пилюли были безвредными, но потом ребята перешли к другим - «Блэк бомберз» и «Перпл хартс» [Название стимулирующих, возбуждающих таблеток, обладающих наркотическим воздействием]. К счастью, они не злоупотребляли ими и прием этих пилюль не вошел в привычку. Тем не менее именно так пробудился их интерес к наркотикам, пусть и умеренный. Все они попробовали, что это такое, за исключением Пита Беста, который не желал иметь к наркотикам никакого отношения. Все же ни пилюли, ни наркотики не взяли над ними верх; ребята не теряли над собой контроль, поскольку принимали их, действительно чтобы не засыпать. Они хотели бодрствовать - ведь им безумно все нравилось: они играли то, что им хотелось играть, выступали перед совершенно дикими гамбургскими подростками, а главное - играли, сколько душе угодно. Долгие часы работы доставляли им удовольствие.

Условия, в которых они жили, редко изобиловали удобствами. Не окажись они в такой дали от дома, скорее всего, давно уж собрали бы свои манатки и возвратились в Ливерпуль. Но ребята были за границей, в Гамбурге, и это исключалось. Все деньги они тратили в тот миг, когда получали. Удивительно, что не пострадало их здоровье. Они нерегулярно ели и почти не спали. «Когда столько играешь, поешь и не пропускаешь ни одной птички, тут уж не до сна», - признается Джон.

Джордж и Пол говорили по-немецки едва-едва. Пит знал немецкий лучше всех, потому что сдал этот язык по уровню «О». Джон и Стю не знали и одного немецкого слова и не проявляли к этому языку ни малейшего интереса.

– Мы вопили на немцев по-английски, - говорит Джон, - обзывали их нацистами и посылали куда подальше.

Публика выла от восторга. «Битлз» совершенно покорили слушателей, превратили их в своих преданных поклонников, и пятерка ребят постепенно стала меньше бояться клуба, официантов и драк. Они видели, как официанты обчищают карманы подвыпивших посетителей, а поскольку денег гастролерам не хватало, однажды вечером Джон решил последовать их примеру.

– Наш выбор пал на английского моряка. Я думал, поболтаю с ним по-английски о том о сем, пообещаю, что мы приведем девочек. Мы стали поить его, он пил, пил и все время спрашивал, когда будут девочки. Мы же продолжали болтать, пытаясь выведать, где он держит деньги. В конце концов мы дали ему как следует по башке и отпустили с миром. Ничего ему не сделали, не хотели обижать его.

«Битлз» непрерывно ругались между собой, но до серьезной ссоры дело не доходало. В основном доставалось новичкам - Стю и Питу. Стю обижался, а Пит не обращал на наскоки никакого внимания. Пит и помнить не помнит ни ссор, ни критики, ни насмешек, хотя другие члены группы этого не забыли.

Но Стю и Пит пользовались большой популярностью у публики, хотя, конечно, и не такой, как Пол, который всегда и всюду был самым большим ее любимцем. Стю появлялся на сцене в темных очках и вид имел самый вызывающий. Пит никогда не улыбался, не скакал, как Джон, - он хранил на лице мрачное, даже угрожающее выражение. Эта пара работала под Джеймса Дина, угрюмого и великолепного. А остальные, в особенности Джон, просто-таки выворачивались наизнанку.

– На днях Пол уверял меня, - рассказывает Джон, - что мы с ним часто спорили, кто же из нас все- таки лидер. Я этого не помню. В какой-то момент это перестало иметь значение. Я уже не стремился стать лидером во что бы то ни стало. Если и спорил, то из упрямства. Мы ссорились по пустякам, в основном потому, что чертовски уставали. Ведь мы были, по существу, детьми. Однажды Джордж прямо на сцене запустил в меня какой-то едой. Мы так долго торчали на сцене, что зачастую даже ели там. Ссора с Джорджем была глупейшей. Я пригрозил набить ему морду, не помню уж за что. Но тем дело и кончилось. Я его не тронул.

В основном же они очень дружили и друг с другом, и с Рори Стормом и его группой, в очередь с которой они выступали в «Кайзеркеллер».

С ребятами Рори «Битлз» познакомились очень близко. Тогда эта группа была гораздо известнее в Ливерпуле, чем они. «Рори энд Харикенз» получили предложение поехать в Гамбург раньше, чем «Битлз». «Битлз» позвали только потому, что Рори, имевший другие ангажементы, отказался от Гамбурга. Кроме команды Рори в Ливерпуле были и другие, более сильные, чем «Битлз», группы, например «Кас энд Казановас». Отправляясь в Гамбург, «Битлз» занимали, вероятно, третье или четвертое место в иерархии ливерпульских групп.

– Мы все знали Рори, - говорит Джордж, - он был крупной ливерпульской звездой - очень яркий, на сцене просто необузданный. - Джордж много раз слушал эту группу, потому что еще до того, как он присоединился к «Битлз», подумывал о группе Рори. - Я познакомился с Рори, потому что однажды пытался побаловаться с его сестренкой.

Ударник из группы Рори Сторма все свободное время сидел и наблюдал за «Битлз», требуя, чтобы они исполнили ту или иную песню.

– Мне не очень нравился этот ударник, - говорит Джордж. - Противный тип, с седой прядью.

Но этот «противный тип» превратился в самого лучшего из них всех, в Ринго.

Пит рассказывает, что запомнил Ринго с того времени, когда тот играл в группе Рори Сторма в «Касба». А вот остальные его не заметили. Это было задолго до того, как «Битлз» познакомились с ним как следует, но именно тогда в их жизни впервые возник Ринго Старр.

Кроме Ринго и других членов группы Рори Сторма, друзей в то время они не нашли. Ребята редко выходили из клуба и совершенно не стремились завести знакомство с немцами. «Какие-то придурки», - говорит о них Джон. Еще меньше их интересовали заходившие в клуб англичане. - Когда мы чуяли присутствце в клубе каких-нибудь представителей «британского дипломатического корпуса», мы уже наверняка знали, что, прежде чем кончится вечер, завяжется драка. Глотнув спиртного, они обязательно начинали вопить: «Вперед, Ливерпуль!» или «Вперед, Помпей!». Словом, банды британских ублюдков обязательно доводили дело до драки. Вечер кончался тем, что, подравшись с официантами из-за счета иди просто так, они валялись кругом полумертвые. Причем официанты пускали в ход и финки, и дубинки. Обычный финал в таких случаях. В жизни не встречал больше таких бандюг.

Нет ничего удивительного в том, что в Гамбурге «Битлз» не обрели немецких друзей. Большинство респектабельных гамбуржцев редко заглядывают в район церкви святого Павла, особенно на Рипербан.

Но Клаус Фурман и Астрид Киршер там бывали. Совершенно случайно они наткнулись на «Битлз» и стали их первыми поклонниками-интеллектуалами. Они обнаружили у «Битлз» достоинства, которых до них никто еще не замечал.

Клаус родился в Берлине, в семье знаменитого врача. Он приехала Гамбург в 1956 году и поступил в