Сидя на операционном столе, Тедди смотрела, как хирург слой за слоем накладывает марлю на легкий пластиковый гипс, сковавший ее ногу от колена до кончиков пальцев.
— Скажите, доктор, когда я смогу участвовать в соревнованиях? — спросила она, зажмурив глаза от боли.
— Трудно давать прогнозы. Все зависит от индивидуальных особенностей организма. Вам нужно будет оберегать свою ножку, как малое дитя. Не забывайте, что у вас еще и разрыв связок. Недели две походите на костылях. Когда мы снимем гипс, первое время придется передвигаться с палочкой. Отек, причем сильный, продержится несколько месяцев.
— Вы хотите сказать… несколько недель в гипсе, а потом
— Если речь идет о профессиональном теннисе, то, возможно, и дольше. Чтобы поддерживать форму, можно будет смотреть видеозаписи своих матчей.
Тедди даже не обратила внимания на абсурдность такого предложения. Она легла на спину, не веря своим ушам.
Ее пересадили на кресло-каталку и вывезли из операционной в главный вестибюль. Ей навстречу заспешила санитарка с огромным букетом белых роз в нарядной зеленой упаковке.
Тедди приняла из ее рук цветы и безучастно посмотрела на приложенную карточку, содержащую всего два слова:
Огги не поехал с ней в больницу, но Тедди его не винила: она знала, что он заранее назначил пресс-конференцию для американских и зарубежных журналистов.
— Родная моя, не вешай голову, — говорил отец, толкая кресло-каталку к машине. — Мы это преодолеем. Как только снимут гипс, я приглашу лучших физиотерапевтов и специалистов по восстановительной гимнастике. Возьмем видео…
— И ты туда же: видео… — вздохнула Тедди.
Розы, которые прислал Огги, наполняли салон машины дурманящим ароматом.
— Послушай меня, дочка, — продолжал Хьюстон. — Мы с тобой скажем кухарке, чтобы она готовила нам все самое вкусное. А там, глядишь, можно будет отправиться в ресторан. Кстати, позвони Джамайке. Она несколько раз звонила из колледжа, все не могла тебя застать. Я завтра же установлю в доме тренажеры для рук и плечевого пояса, чтобы ты не теряла времени.
— Это то, что нужно, — вяло сказала Тедди.
Отец неловко пытался отвлечь ее от мрачных мыслей:
— У меня есть на примете несколько отличных молодых людей, которых…
— Папа! Сколько можно?!
Они ехали в сторону Коннектикута мимо прекрасных парков, высоких деревьев и аккуратно подстриженных живых изгородей. Бывшие деревушки Новой Англии давно стали престижными пригородами.
При въезде в Уэстпорт у Тедди брызнули слезы.
Меньше всего ей хотелось оказаться дома.
Отец сделал несколько телефонных звонков, чтобы отменить все ее матчи, назначенные на ближайшие четыре месяца.
Посыльные день и ночь доставляли цветы и телеграммы. Дважды звонила принцесса Кристина. Габи прислала изумительную коралловую подвеску с аметистами из своей новой коллекции. Огги не скупился на цветы: от него ежедневно приходил свежий букет.
Но Тедди это не радовало. Она хотела, чтобы Огги навестил ее сам, а не отделывался розами.
Правда, он звонил ей каждый день, переезжая из города в город: рассказывал о турнирах, в которых принимал участие, подробно описывал все свои матчи, перемывал косточки игрокам, передавал последние слухи об амурных похождениях общих знакомых.
— Тебе нужно быть спортивным обозревателем, — полушутя посоветовала ему Тедди.
Иногда ей казалось, что она стала чужой в мире тенниса.
— Ну уж нет, Ти, играть гораздо интереснее. Ох, извини, бэби, я ляпнул, не подумав.
Тедди пожаловалась ему на неудобства, связанные с гипсом. Особенно тяжело было принимать душ — приходилось натягивать на ногу пластиковый пакет.
— Ох, — вырвалось у Огги, — прошу тебя… не могу даже думать об этом. Давай переменим тему, не возражаешь? Угадай, что я тебе скажу. На следующей неделе я снова буду в Нью-Йорке — у меня съемки на телевидении. А потом — ура, ура! — пять дней свободных.
— Неужели? — Тедди несказанно обрадовалась.
— Это было не так-то просто устроить. Пришлось основательно перекроить график. Мой агент чуть с ума не сошел от злости. Но я непременно должен к тебе приехать, Тедди. Страшно подумать, как давно мы не виделись.
Крупное рекламное агентство «Дж. Уолтер Тапмен» устраивало прием в честь принцессы Габриеллы в ресторане «Лютеция». В отдельном зале собрались те, кто уже пользовался услугами этой фирмы, а также ее потенциальные клиенты. Руководители телеканала «Эй-Би-Си» надеялись уговорить Габи провести персональное ток-шоу в лучшее эфирное время.
Она беседовала с Дэном Берком, бывшим директором телепрограммы «Кэпитал ситиз», когда случайно заметила высокого, загорелого мужчину лет тридцати пяти, входящего в зал. Почему-то у Габриеллы перехватило дыхание при виде обветренного лица и решительного подбородка с ямкой посередине. Безукоризненного покроя серый костюм как нельзя лучше подходил к его фигуре. На ногах у него, как ни странно, были ковбойские сапоги из коричневой змеиной кожи.
— Кто это? — не удержавшись, спросила Габи своего собеседника.
— Клиффорд Фергюсон, владелец сети универмагов «Фергюсон». Его фирма базируется в Далласе, но открывает магазины по всей Америке.
Это имя было ей хорошо знакомо. Габи помнила, как ликовал Кеннет Лейн, получив сообщение о том, что от дирекции этой фирмы поступил солидный заказ на украшения серии «Принцесса Габриелла».
Техасец направился прямо к ним. Дэн Берк представил его Габриелле.
— Принцесса Габриелла, ваши украшения великолепны. Я приобрел несколько штук для своих близких, — сообщил он, осторожно пожимая ей руку.
— Приятно слышать, — сказала она, умело маскируя свое разочарование.
Значит, он женат.
— Решил побаловать дочку, Ребекку. Ей только что стукнуло тринадцать, моей Бекки. Ее мать скончалась два года назад. Сами понимаете, как это подействовало на девочку. Она у меня очень славная.
У Габи отлегло от сердца.
— Интересно, что вы для нее выбрали?
— Жемчужные бусы. Дорогие камни ей еще рановато носить, как по-вашему? — Он посмотрел Габриелле прямо в глаза. — Ребекка у меня фигуристка, выступает в одиночном разряде. Надеется принять участие в Олимпийских играх 1992 года. Я ей вчера звонил и, по чести говоря, признался, что собираюсь на этот прием. Она спит и видит получить ваш автограф. Сделайте одолжение, порадуйте ее.
Габриелла была заинтригована подкупающей безыскусностью его манер.
— Я бы с удовольствием, только мне не на чем писать.
Фергюсон просиял:
— А я подготовился!
Он вытащил из кармана пиджака кусочек картона размером с визитную карточку и протянул Габриелле вместе с золотой ручкой.
— Вот спасибо, — улыбнулся Фергюсон, бережно опуская автограф в карман. — Она будет прыгать до небес, поверьте, Габриелла. Ох, извините, мне, наверно, не пристало вас так называть. У нас, американцев, язык не поворачивается сказать «ваше высочество».
