конце концов даже он, видимо, понял, в чем дело, и сильно побледнел.
— Это братья, — хриплым шепотом проговорил Ворон. Хотя его меч лежал рядом на сиденье, он за ним даже не потянулся. — Вниз, быстро вниз! — крикнул он Стоув, сползая на пол.
Девочка бросила на него презрительный взгляд. Неужели он мог подумать, что она унизится до того, чтобы растянуться рядом с ним на этом грязном полу? Она где-то слышала, что братья выступают против Города. Может быть, они станут именно теми союзниками, которые ей нужны. Ведь Дарий говорил кому-то, что фандоры не могут сравниться с братьями ни по воинскому мастерству, ни по храбрости. Превосходя фандоров в численности, они безжалостно их перережут.
Фургон сильно накренился — пытаясь уйти от погони, шофер свернул на опасный крутой спуск, машину трясло и качало на выбоинах и колдобинах. Вдруг истошно завизжали тормоза, и на какой-то миг Стоув показалось, что она в невесомости. Ее подбросило с сиденья вверх, потолок ушел вниз и стал полом. Девочка сильно ударилась головой обо что-то твердое. Когда фургон остановился, она лишь почувствовала, что ее придавило тело Ворона, и потеряла сознание.
Раздувшийся глаз затекал кровью. Она с трудом его открыла и уставилась в голубую дымку. Свободной рукой Стоув оттолкнула от себя душившие ее одеяла. Стало полегче. Она сосредоточилась, прислушиваясь к тому, что происходило снаружи. Все вроде было спокойно. Люди куда-то ушли или были убиты. Почувствовав, что можно без опасений выбраться наружу, она попыталась вылезти из-под человека-птицы. Тяжелый несвежий запах его дыхания вызвал у нее приступ тошноты. Понемногу, дюйм за дюймом она освободила одну ногу, потом вторую, все время с тревогой ожидая, когда Феррел вновь заявит о себе. Но он продолжал тихонечко сидеть где-то в глубине ее существа. Интересно, а могла ли она проникать в его мысли? Также вторгнуться в его разум, как он забирался в голову к ней? Почему она не догадалась подумать об этом раньше? Но пока не время задумываться об этом. Когда она окончательно выбралась из-под Ворона, он застонал и поднял голову.
— Ох, Наша Стоув, ты жива, хвала небесам! — воскликнул он, потом, окончательно придя в себя, прошептал: — А братья уже ушли?
— Да. И от твоих охранников никого не осталось.
Ворон взвыл.
— Проклятые фандоры, уроды поганые, ничего нормально делать не умеют. Ты ранена, Наша Стоув? — переменил он тон, потянувшись к ссади не у нее над глазом.
Она резко отпрянула.
— Ерунда, это всего лишь ссадина.
Ворон с трудом сел, пошевелил руками и ногами, повертел головой, проверяя, не поврежден ли у него позвоночник, и удовлетворенно хмыкнул.
— Вроде цел!
Пока!
— Давай выйдем, посмотрим, что там снаружи творится, и заодно потолкуем, что нам делать дальше.
Он направился к двери в задней части фургона, обходя сиденья, свисавшие теперь с потолка. Протянув руку, нажал на дверную ручку.
— Госпожа, — прогнусавил Ворон, протянув ей сплетенные в пальцах ладони, — достаточно лишь толкнуть дверь, и она откроется.
Как будто он сам не мог этого сделать, мерзкий лизоблюд. Стоув понимала, что у него на уме: если за дверью их ждал какой-то неприятный сюрприз, он хотел подставить девочку. К счастью, ее безопасность зависела от ее собственных чувств, а не от его желаний. Недолго думая, она уверенно поставила ногу в его сплетенные ладони и позволила ему себя поднять, чтобы высунуться из фургона и оглядеться. Она сразу увидела, как они летели: глубокая борозда в земле, переломанные кусты…
— Ну что? Что там? — спросил трясущийся от страха негодяй.
— Ничего, кроме полевых мышей. Все чисто. Или ты боишься мышей?
— Вовсе нет, моя госпожа, — прогундосил Ворон, когда они уже выбирались из фургона.
Грузовик валялся на боку с задранными в воздух колесами, как дохлое животное. Лобовое стекло было залито кровью, в него уперлась голова шофера.
Ворон хмыкнул:
— Мертвый, совсем мертвый.
С вершины склона, ведущего к дороге, на них таращилась лошадь. Ворон, переступив через тело убитого фандора, стал торопливо подниматься по склону. Стоявшая наверху лошадь не обращала на него внимания и спокойно продолжала жевать траву.
— Ты благословенна, Наша Стоув, как и Роун.
Братья редко оставляют после себя убитых всадников или коней.
Какой же он дурак невнимательный! Они находились на дне оврага. А тело свалилось вниз — это было ясно как дважды два. Лошадь последовала за всадником и спокойно его дожидалась. Это означало, что они без больших усилий могли отсюда выбраться.
Взяв с собой из машины немного еды, Стоув села на лошадь и протянула поводья Ворону.
— Сможешь вести? — спросила она своим самым царственным тоном.
Ворон сложил свое бесценное птичье одеяние и приторочил его сзади к седлу, а потом с недовольным видом приступил к выполнению лакейских обязанностей.
Дарий, небось, хорошую цену за тебя назначил.
Я не стал бы его переоценивать.
— Кажется, мы совсем недалеко от той дороги, о которой я говорил. — В голосе Ворона прозвучал болезненный страх перед неопределенностью. Неужели он вообще разучился владеть собой?
— Думаю, лошадь зашла в овраг с той стороны. — Стоув мило улыбнулась, указав на узкую тропинку, проходившую через рощицу деревьев с красноватыми ветвями.
— Согласен. — В голосе Ворона послышалось облегчение. — Ну что ж, в таком случае мы успеем добраться до цели где-то к заходу солнца.
Кое-какой прок от него все-таки был, потому что, как он и говорил, солнце еще не зашло, когда они увидели крепостную стену селения. И в то же самое время до них донеслось настолько мерзкое зловоние, какого раньше Стоув никогда не доводилось ощущать. Оно исходило от озера, на которое ей указал Ворон.
— Это озеро, госпожа, растворяет все, что в него попадает. Говорят, что твой брат погиб, путешествуя именно по этим местам.
Внезапно ее сильно затошнило и вырвало. Но если Роуну удалось убедить Владык в том, что он мертв, зачем же ему потом понадобилось пробираться в Город?
— Госпожа…
Стоув отмахнулась от него рукой — ее выворачивало. Приступ продолжался долго, пока она не почувствовала себя пустой скорлупкой, казалось, даже чувств в ней не осталось.
— Госпожа, тебе бы лучше прикрыть лицо капюшоном, — сказал Ворон, показав ей на городскую стену, до которой они уже почти дошли.
Девочка натянула на голову капюшон подмастерья, а Ворон тем временем махнул рукой стражам и дозорному на сторожевой башне. Ворота распахнулись. Проведя лошадь на главную площадь селения, Ворон прошептал:
— Добро пожаловать в Праведное, Наша Стоув.
Стоув еще никогда не доводилось видеть настолько нелепой, в чем-то даже болезненной причудливости. Небольшие домишки были украшены яркими керамическими плитками и вытягивались в улицы, поражавшие безвкусным, аляповатым разноцветным блеском. Картину дополняли повсюду натыканные клумбы, на которых цвели гвоздики, розы, антирринумы, ноготки. Все это, несомненно, делалось для того, чтобы хоть как-то ослабить омерзительный смрад озера.
