кислотных дождей и цен на нефть.

— Дама, судя по всему, собиралась принять участие в ток-шоу, да не дозвонилась на радио, — заметил Марк.

Он еще продолжал смеяться, когда начала прокручиваться следующая запись. «Марк, это Боб из Нью-Йорка. Позвони мне, не откладывая».

Марк бросился в кабинет.

«Я просмотрел записи о купле-продаже и узнал кое-что интересное насчет шестнадцатого».

Марк добежал наконец до аппарата и выключил его, но было уже поздно.

У Ким похолодело в груди. Марк тоже выглядел ошарашенным.

— Что все это значит? — спросила Ким, едва дыша.

— Ничего особенного. Деловой звонок.

— Для юриста вы слишком плохо умеете врать. Шестнадцатого числа Мириам должна была оформить продажу дома, но люди, которые хотели его купить, не явились. И не говорите мне, пожалуйста, что запись на автоответчике с этим не связана.

Марк потер рукой шею.

— Все правильно. Я не хотел говорить вам раньше, чтобы не испортить поездку, и к тому же все еще может проясниться…

— Что? Что должно проясниться? — Ким в нетерпении колотила рукой по воздуху.

— Я звонил на прошлой неделе Мириам, но по телефону мне сказали, что ее номер отключен.

Ким отвернулась к камину и обхватила руками колени. Она уже столько дней не вспоминала про Мириам. В Брекенридже она, к счастью, забыла о своих страхах и сомнениях. Но сейчас знакомый холодок снова пробежал по спине.

— Поняв, что не смогу теперь с ней связаться, я забеспокоился и решил позвонить в Нью-Йорк своему приятелю, чтобы тот вник в это дело.

— Это он оставил запись?

— Он.

Ким механически кивнула.

— Ясно. Тогда лучше поскорей узнать, что он там хочет сообщить.

Когда Марк вернулся из кабинета, Ким лежала на ковре, уставившись в потолок, на котором плясали тени от горевшего в камине огня. Он молча сел рядом. Было слышно только, как потрескивают поленья в камине.

— Мой жизненный опыт подсказывает, — философски, как ей казалось, заметила Ким, — что плохие новости именно так и подкрадываются. На цыпочках.

Марк глубоко вдохнул и медленно-медленно выдохнул.

— Ким, Мириам продала дом.

— А!

Ким старалась изо всех сил сосредоточиться на игре теней на потолке, подвижных, как ртуть.

— Она подписала все бумаги шестнадцатого числа, как и предполагалось. Никто не собирался отказываться от покупки.

Ким почувствовала, что сейчас взвоет. Она села и стала смотреть на жаркие языки пламени в камине.

— Значит, она сказала мне неправду.

— Мне тоже, — глухо сказал Марк. — Вы можете объяснить зачем?

Ким было так тошно, что она не могла говорить.

— Пожалуйста, Ким, не отгораживайтесь от меня хотя бы сейчас.

Но она продолжала глядеть в огонь, желая только одного — погрузиться в себя и исчезнуть из этого мира. Марк сел на корточки, схватил ее за руки и с силой повернул к себе.

— Посмотрите же на меня, черт побери! Может, раньше вы и справлялись со своими разочарованиями, замкнувшись в себе, но на этот раз вы не будете страдать в одиночку.

Ким низко опустила голову и покачала ею из стороны в сторону. Марк ничего не понимает. Какое разочарование, когда по ней словно асфальтный каток проехался?

Марк отпустил ее.

— Ага, так я и думал. Вы просто-напросто маленькая эгоистка, которой наплевать на всех, кроме себя. Неужели вас не волнует, что могло случиться с Мириам? Неужели вы настолько к ней равнодушны? А ведь она воспитывала вас и любит вас. И сюда отправила для вашего же блага. Вы просто дрянь бессердечная после этого.

Ким сидела как громом пораженная. Внутри у нее что-то оборвалось. Она подняла на Марка глаза и с силой толкнула его кулаками в грудь, так что он чуть не упал.

— Это я дрянь? Я? Вот уж никогда не поверю, что она меня любит! Да если хотите, в вашей сестре столько же любви ко мне, сколько в этой вот дверной ручке. Ее интересовала только моя зарплата, а когда выяснилось, что она сидит на золотом яичке, она только и думала, как бы поскорее от меня избавиться. И телефон отключила только потому, что не хочет, чтобы им с Теодором мешали проживать деньги моего отца. Небольшие, уверяю вас, но для меня все равно целое состояние. И если бы в ней была хоть капля порядочности…

Марк слушал ее и ни в малой степени не выглядел огорченным. Ким даже замолчала. Казалось, Марк так доволен собой, что начнет сейчас улыбаться. Что с ним такое? — недоумевала Ким. Внезапно ее осенило.

— Черт бы вас побрал, Марк Джонсон! Вы все-таки достали меня.

Она снова ткнула его в грудь, и щеки ее тотчас же вспыхнули.

— Извините меня, Марк.

— Не бойтесь своего гнева, Ким. Выпустите его.

Но гнев и так уже весь вышел, в ней осталась лишь растерянность.

Марк поймал ее руку и поднес к губам. Пальцы ее разжались, согретые его дыханием. Он сочувственно улыбнулся и привлек ее к себе.

— В вас накопилось столько злобы против Мириам, что пора уже нам все это обсудить, как вы считаете?

Ким потерлась щекой о его рубашку.

— От вас пахнет дымом и пивом.

— Не увиливайте, Ким. Что вы там такое сказали о золотом яичке? И кто такой Теодор?

Ким высвободилась из его объятий, очень ее смущавших.

— Если вы не возражаете, я не стану посвящать вас во все это.

— Возражаю. Мириам моя сестра. Я имею право знать.

Ким тяжело вздохнула. Ей совсем не хотелось разрушать детские представления Марка о своей сестре.

— Знать-то особенно нечего.

— Так вы скажете или мне снова звонить моему приятелю?

— Кстати, кто он? Полицейский?

— Частный сыщик, и очень хороший, между прочим.

Ким поняла, что выхода у нее нет.

— Ладно. Но я вас предупредила. — Она набрала в легкие воздуха. — Мириам досталось все, что оставил мой отец.

Марк недоверчиво посмотрел на нее.

— Но он не мог обойти вас в своем завещании.

— Отец не оставил завещания.

— Понятно. Но вам все равно принадлежит…

— Мне не принадлежит ничего.

— Как ничего?

— Так. После того как они поженились, они заново оформили документы на дом, переписали его с отца на них обоих. Совместное владение. Все достается тому, кто умрет позже.