— Но сейчас, мне кажется, с нервами у меня получше, — сказала она.

— И вы не станете больше убегать?

Ким отрицательно покачала головой.

— Говорю вам совершенно искренне, что меня не надо развлекать, и не надо подыскивать мне занятие, и даже разговаривать со мной не обязательно. Знакомства с вашими друзьями я тоже не ищу.

Марк смотрел в сторону, теребя в руках галстук.

— На самом деле мне нужно прямо противоположное — чтобы меня предоставили самой себе, как будто я посторонний человек. Так ведь оно и есть. Все, что мне нужно, — это комната и работа.

— Какая же работа?

— Любая, мне все равно. Но закавыка вот в чем: мне нельзя тратить деньги, которые я заработаю.

Это заявление озадачило Марка.

— Поэтому я хочу просить вас не брать с меня за комнату и за стол. Взамен я буду убирать дом и стирать. Кстати, вам, вероятно, понадобится привести в порядок комнаты к вашей вечеринке?

— Что вы, Ким! Вы здесь гостья. Я не собирался брать с вас деньги, и не надо думать, что вы чем-то мне обязаны.

— Нет, одолжений мне не нужно. Вы сдаете мне комнату и ведете себя соответственно. Договорились?

— Но почему?

— Потому, что деловые отношения очень удобны. Точно знаешь, на что можешь рассчитывать, а о чем и думать нельзя. Последнее особенно важно.

Ким ждала, поймет ли Марк ее намек. Марк заморгал, отвел взгляд и промолчал.

— Вы не виноваты. Это я летела сюда в надежде встретить доброго дядюшку. С моей стороны это было чертовски глупо, а по отношению к вам просто несправедливо. Но теперь это все в прошлом.

Марк присел на ступеньку и стал задумчиво постукивать кончиками пальцев, одолеваемый невеселыми мыслями.

— Зачем вам нужно копить деньги?

Ким смотрела в пол, теребя прядь волос, выбившуюся из пучка. В жизни столько случайностей, судьба делает порой самые неожиданные повороты. Она уже имеет печальный опыт и должна быть готова ко всему.

— У вас неприятности, Ким?

— Почему неприятности?

Ким заметила, что Марк покраснел.

— Думаете… я беременна? — Ким даже рассмеялась. — Нет, это исключено.

— Тогда что же?

Ким представила, какие расходы ее ждут. Нужно будет снимать квартиру, платить за продукты, за обучение специальности. Но больше всего ее беспокоило, что Теодор и Мириам вышвырнут ее из своей жизни. Есть, конечно, надежда, что ее мрачные предчувствия не сбудутся. Однако избавиться от них трудно.

— Причины экономить у меня есть, но говорить о них мы не будем. Хорошо?

Марк медленно выдохнул.

— Ладно, Кимберли. Пусть будет по-вашему. Против работы я не возражаю. В любом случае это входило в ваши планы. Скажите только, нужна ли вам моя помощь?

— Нет. Мне нужна только газета с информацией и, возможно, расписание автобусов. Я запаслась рекомендательными письмами, к тому же у меня большой опыт. Так что справлюсь.

— Впервые сталкиваюсь с такой оголтелой независимостью.

Марк откинулся назад и, прищурившись, посмотрел на Ким.

— У вас, наверное, есть водительские права?

Ким закусила губу. Черт побери, он ведь знает это и без нее.

— Есть.

— Но зачем они вам в Нью-Йорке? Там ведь такие заторы, автомобили часто крадут… В конце концов, есть метро.

— Дело в том, что я работала в салоне, где продаются с торгов подержанные автомобили, и один наш служащий научил меня водить. В те дни, когда мы бывали не очень загружены, он брал меня с собой, каждый раз в новой машине. Следил, чтобы они находились в рабочем состоянии.

Ким не стала говорить всей правды. Том питал к ней нежные чувства, только она не отвечала ему взаимностью.

— У меня две машины. Вы могли бы взять мою «чероки». Все лучше, чем ловить автобус.

Он предлагает ей свою машину? Ким подошла к входной двери и стала смотреть в дверное окно. Она слышала, как Марк спустился с лестницы и пересек прихожую.

— Вы действительно это сделаете?

Ким повернулась и едва не натолкнулась на Марка.

— Что именно?

— Разрешите мне брать ваш автомобиль?

— Конечно. А почему бы нет?

Ким вгляделась в его лицо, ища в нем какие-нибудь тайные замыслы.

— Я поставлю вопрос по-другому: а почему?

Его улыбка мгновенно погасла.

— Почему я разрешаю вам пользоваться моей машиной?

Он смотрел на нее какое-то время, потом зажмурился, словно в глаза ему ударил яркий свет.

— Господи, Ким, неужели вам никто никогда не помогал?

Ким старательно избегала его взгляда.

— Я лучше поднимусь наверх.

Она бросилась к лестнице, не дожидаясь, что скажет Марк.

Когда Ким сложила свое белье в ящик туалетного стола, он не заполнился и наполовину. Вещи, которые она повесила в стенной шкаф, просто потерялись в нем. Почти вся ее одежда осталась в Нью- Йорке вместе с другими ее вещами. Собиралась она второпях, понадеявшись на Мириам, обещавшую отправить все остальное вместе с мебелью. Сейчас Ким пожалела, что здесь ей почти нечего надеть.

Она разглядывала себя в зеркале, припомнив убийственные замечания Марка относительно ее внешности. Может, он прав? Конечно, одежда у нее не новая и не дорогая, но ничего неприличного в ней тоже нет. Нормальные джинсы. Нормальный свитер. Выглядит она не хуже других.

Не хуже других — только и всего. О Сюзанне так не скажешь, мрачно подумала Ким.

Она приблизила лицо к зеркалу, изучая свои ресницы, которые с утра подкрасила, и слегка подрумяненные щеки. Но тушь и румяна почти стерлись. Ким представила себе лицо Сюзанны. Та наверняка пользуется такой косметикой, которая ей и не снилась. Понятно, что и эффект другой. А какие красивые у нее волосы, густые, шелковистые, ухоженные.

Ким вынула шпильки и расчесала пальцами свои, со слабыми следами былой завивки. Они, конечно, никуда не годятся, но так ли уж это безнадежно? Ей бы только найти хорошего парикмахера. Стук в дверь заставил ее вздрогнуть.

— Ким!

Что ему еще понадобилось? Ким казалось, что Марк все понял. Отчужденность. Невмешательство. Никаких любезностей, никаких обязательств. Зато и никаких для нее разочарований.

Ким поспешно заколола волосы и открыла дверь.

— Принес вам сегодняшнюю газету, может, захотите посмотреть объявления насчет работы.

Ким пару раз украдкой взглянула на него. Марк переоделся в джинсы и темный свитер, выглядел он по-домашнему, но все равно это был великолепный мужчина.

— Спасибо.

Ким взяла газету и даже не улыбнулась ему. Газета не входит в число любезностей, поэтому особой благодарности она не испытывает.