не меньше ста семидесяти. И какая бледная…

Марк прошел в прихожую, потом заглянул в гостиную. Увидев виниловое пальто Ким и ее туфли, он иронически улыбнулся. Если присмотреться, она ведь очень ничего. Даже симпатичная. Густые, с медным оттенком волосы, большие, широко расставленные глаза — интересно, что они того же цвета, что и волосы, — и губы… Нет, о губах он предпочитает не думать. В голове почему-то возникают ассоциации с пчелиным укусом. Может, они действительно такие…

Но ясно, что девушка не умеет одеваться, не знает, как подчеркнуть свои достоинства. По ней сразу видно, что она из категории малообеспеченных. Марк с беспокойством подумал о предстоящей вечеринке. Как быть с Ким, если она к тому времени не переедет?

Марк задумчиво уставился на свой бокал. Ким озадачила его. Она, конечно, колючая, но отнюдь не злая, не агрессивная, какими бывают иногда люди, выросшие в деловой части города. У нее это вроде колючей проволоки на заборе — абсолютно мирной, но надежно охраняющей. В глазах Ким была какая-то беззащитность, чего Марк никак не ожидал. Эта беззащитность потерявшегося ребенка вовсе не казалась ему притворной. Когда они смотрели телевизор, он обратил внимание, что Ким не переставая наматывает на палец прядь волос — явный признак нервозности. Но хуже всего то, что он едва удерживался, чтобы не обнять и не погладить ее.

Марк сделал глоток из бокала. Его занимало еще и другое. Ким оказалась старше, чем он ожидал. Не то что бы она выглядела старше своего возраста, просто она казалась не по годам зрелой, и это тоже было непонятно.

Марк поболтал водку. Нет, всякий интерес к Ким нужно пресечь в зародыше. Иначе сторонним наблюдателем он не останется.

Сумочка Ким, точнее, темный бесформенный мешочек, валялась под кофейным столиком. Марк смотрел на него какое-то время, стараясь подавить неприятный спазм в желудке, наконец решился и поднял с пола. Потребовалось опустошить весь бокал, чтобы успокоить совесть и открыть сумочку.

Он хотел только взглянуть на документы Ким, больше ничего. Но чтобы добраться до бумажника, пришлось вытащить несколько коробочек с разной косметикой, щетку для одежды, расческу и, к его большому изумлению, книжку под названием «Детские заболевания. Диагностика и лечение». Марк разглядывал ее в мрачном недоумении. Под книжкой лежала толстая короткая трубка, напоминавшая по форме булаву. «Нападать или защищаться?» — промелькнуло в голове у Марка. На самом дне лежала смена белья. Марк с удивлением отметил, что все вещи — из натурального хлопка, белые, накрахмаленные.

Наконец он нашел бумажник. Марк открыл его и, затаив дыхание, стал смотреть, есть ли в нем документы, удостоверяющие личность. Первое, на что он наткнулся, было водительское удостоверение. Взглянув на него, Марк тихо выругался. Девушке, оказывается, уже двадцать два. Более того, в следующем месяце исполнится двадцать три, причем день ее рождения всего на три дня раньше его дня рождения.

Марк собрался уже закрыть бумажник — самое лучшее, что он мог сделать, — но что-то ему мешало. Сознавая, что поступает не совсем красиво, он отогнул прозрачную пленку, защищавшую водительское удостоверение, и извлек медицинский страховой полис. Его срок истек год назад, Черт возьми, как же она этого не заметила? Жить без страховки сейчас нельзя. В следующем отделении, тоже за прозрачной пленкой, лежал читательский билет, такой затрепанный, что некоторые слова трудно было разобрать. Сдвинутые брови Марка уже начали болеть. Он заглянул в остальные отделения, ожидая найти традиционный набор кредитных карточек, но, судя по всему, девушка не имеет даже счета в банке. Денег в бумажнике было 218 долларов. Марк положил бумажник на колени и уставился в стену. Можно ли отправляться в такую даль, собираясь при этом начать новую жизнь, когда у тебя в кармане жалкие двести баксов и нет даже кредитной карточки? Не исключено, правда, что Ким положила часть денег в чемодан.

Возвращая бумажник на место, Марк заглянул в лежавшую на дне сумочки тетрадку. Увидев запись «28 сент. Ходила в кино», он догадался, что это дневник. Марк закрыл тетрадку. Всему есть предел. Положив дневник в сумку, Марк продолжал машинально прижимать ее к себе. Какая же она, эта девушка, спящая сейчас наверху в его доме? И самое главное, что с ней делать до приезда Мириам?

Неужели уже утро? Ким совсем не хотелось просыпаться и убеждаться в том, что она не в Нью-Йорке, а в Колорадо. Она откинула одеяло и спустила ноги на пол. Комнату заливал солнечный свет — Марк забыл вчера задернуть шторы. Стены, похоже, выкрашены совсем недавно. Их изысканный кремовый цвет удачно сочетался с розовато-лиловым ковром и такого же цвета занавесками. Мебель во французском стиле была легкой, какой-то женственной и явно не рассчитанной на взрослых. Ким подумала, что такую мебель мужчина должен считать самой подходящей для девочки.

Мысли ее вернулись к Марку, она вспомнила, как заботлив и внимателен был он вчера. Приятно все- таки, когда тебя балуют — пусть даже и без большого желания.

Заметив на стуле свою пижаму, Ким улыбнулась. Марк выглядел таким смущенным, когда стоял вчера около кровати с пижамой в руках. Смущенный — и очень красивый. Ким тяжело вздохнула и закрыла глаза, чтобы не видеть перед собой этот образ. Пора перестать о нем думать.

Ким встала с постели и открыла чемодан. Вчера вечером, в аэропорту, мысль о возвращении казалась такой заманчивой. Ведь совершенно ясно, что Мириам навязала ее Марку и что он согласился на это без всякого удовольствия. Но сейчас Ким показалось нелепым тратить такие деньги на билет. Нелепым и безрассудным. Мириам хватит удар, как только Ким появится на пороге. Нет, нужно придерживаться намеченного плана. Если она сразу возьмется за дело, как надеялся Марк, ей, может быть, удастся найти работу и подходящее жилье, и тогда уже через несколько дней она отсюда уедет. Ким не предполагала, что придется торопить события. Она считала, что мачеха захочет сначала сама посмотреть квартиру, которую подыщет им Ким. Иначе она выдала бы ей доверенность на получение денег в банке. Теперь же Мириам остается только положиться во всем на Ким. Так что нужно будет позвонить ей и попросить выслать необходимую сумму. На все это понадобится время, но ничего, она как-нибудь потерпит Марка Джонсона. К тому же после вчерашнего вечера эта перспектива не казалась ей такой уж печальной.

С халатом в руке Ким направилась в ванную. Проходя мимо спальни Марка, она увидела, что дверь открыта, а постель аккуратно застелена. Наверное, ушел на работу, решила Ким. Неужели он работает даже по субботам?

Вымыв голову и приняв горячий душ, Ким почувствовала себя гораздо бодрее. Она и выглядела лучше, в чем убедилась, посмотревшись в зеркало. Ким натянула новые джинсы и розовый ангорский свитер, сразу ожививший ее почти прозрачную кожу. Потом подколола волосы, что придало ей некоторое сходство с девушками, которых рисовал в конце прошлого века Чарльз Гибсон. К тому же в пучке не видно, что волосы у нее посеклись.

Снизу послышались голоса. Значит, Марк все-таки дома. Ким решила немного подкраситься.

Застегивая часы на руке, Ким заметила, что ее слегка трясет. Почему она так волнуется перед встречей с Марком Джонсоном, понять она не могла. Ну и что же, что по таким, как он, женщины с ума сходят? Она к их числу не принадлежит.

Ким закрыла чемодан, оправила на себе свитер и нажала на ручку двери. Вчера вечером она слишком устала и не рассмотрела дом как следует. Теперь она увидела, что на второй этаж ведут две лестницы, одна широкая, с ковровой дорожкой, — по ней они и поднимались с Марком, другая, служебная, находилась в конце коридора. Голоса раздавались со стороны этой лестницы. Ким решила, что там кухня. Она сразу узнала глубокий раскатистый баритон Марка. Другой голос, спокойный, приятный, журчащий, мог принадлежать только женщине.

— Когда же, наконец, появится эта твоя подопечная? — услышала Ким.

Женщина явно поддразнивала Марка. Ким поняла, что речь идет о ней, и насторожилась. Она уже начала спускаться по узкой деревянной лестнице, но теперь решила задержаться. Тем более что была в тапочках и шагов ее наверняка никто не слышал. Она присела на ступеньку.