— Привет, мальчики. Развлекаетесь?

Господин Иерихон тоже услышал голос и ответил.

— Персис! Дорогая! Джим Иерихон говорит. Запрашиваю немедленную атаку на позиции вокруг термоядерной электростанции Стальграда.

— Принято.

— Персис, опасайся перепутанных реальностей.

— Мне можешь не рассказывать.

— И еще, Персис…

— Да?

— Если ничего не выйдет, если мы не сможем прорваться — и только в этом случае — уничтожь токамак.

— Это приведет…

— К ядерному взрыву. Да.

— Принято. А вот… и… я…

Залп со стороны токамака закрутил Джима Иерихона, как гандбольный мяч, и в этом момент пилотажник Ямагучи и Джонса с воем пронесся над дымовыми трубами. Тахионные бластеры на крыльях плюнули белым огнем и раздался такой взрыв, что господин Иерихон испугался, что она поразила?таки токамак. Персис Оборванка тут же ушла круто вверх, спасаясь от устремившихся к ней крылатых фигур с косами. Господин Иерихон отключил зонтик и уцепился за стойку опоры. Раджандра Дас тоже снял защитное поле, и когда он проплывал мимо, господин Иерихон поймал его за шиворот.

От защитников осталось только несколько клочков плоти и ткани. В генераторном зале, наполненном песней токамака, никого не было.

— Норовистые это твари, — сказал Раджандра Дас, возлагая руки на панель управления.

— Я думал, ты всех о них знаешь.

— О паровозных токамаках. Этот совсем другой.

— Вовремя ты об этом вспомнил.

— Ну что ж, господин Дамантиновое Благочестие, выключи его сам.

— Не имею ни малейшего представления, как это делается.

Грохот далеких взрывов заполнил воздух. Скрежет металла и железная поступь боевой машины сотрясли генераторный зал. Пальцы Раджандры Даса заметались над контрольными индикаторами, затем замерли.

— Что случится, когда отключим питание?

— Не уверен.

— Не уверен? Не уверен?! — восклицание эхом отразилось от стальных стен.

— Теоретически, реальность должна перепрыгнуть в согласованное состояние.

— Теоретически.

— Теоретически.

— Самое время для теорий! — Пальцы Раджандры Даса заплясали по панели управления. Ничего не произошло. Опять заметались пальцы. Ничего не произошло. И в третий раз Раджандра Дас сыграл на панели управления, как на церковном органе — и снова ничего не произошло.

— Что не так?

— Я ничего не могу сделать! Это было слишком давно. Я утратил хватку.

— Дай посмотреть.

Раджандра Дас повел дулом полеизлучателя, давай знак господину Иерихону, чтобы тот отошел в сторонку. Он пробормотал нечто вроде прощального слова и всадил полный заряд в контрольную панель. Взрыв отбросил их назад, совершенно ослепших от искр и вспыхнувшей проводки. Безмятежный гул токамака превратился в визг, в вой, в гневный рев. Раджандра Дас пал на колени и взмолился о прощении за растранжиренную жизнь, когда всесокрушающий термоядерный вопль внезапно смолк. В то же самое мгновение они ощутили, как их самих, генераторный зал, Стальград и весь мир выворачивает наизнанку — потом еще раз, и еще. С громовым ударом реальность вернулась на место, времянамотчик схолпнулся, унеся подземный центр управления Арни Тенебра со всем его персоналом в никугда.

Реальное время хлынуло вовне. Невесомые попадали на землю, киты, архангелы и гитаристы исчезли, кипящий дождь унес раскаленный ветер. Все часы в радиусе многих километров в момент времявержения остановились, чтобы не пойти уже никогда, невзирая на многочисленные попытки нескольких поколений их запустить.

По окончании временной бури господин Иерихон выбрался из?под обломков генераторного зала, чтобы обнаружить, что теоретически он был прав только частично, теоретически. Добрая четверть Стальграда была словно вырезана невероятно острым ножом, и на том месте, где высились трубы и стальные фермы, не было ничего, кроме красного камня, тянущегося до самого горизонта. Идеальная правильность концентрических кругов Кристаллических Ферротропов была нарушена неуместными вкраплениями девственно чистых дюн, зеленых оазисов банановых деревьев и кратеров расплавленного стекла. Когда Раджандра Дас присоединился к своему другу и вдвоем они отправились в Дорогу Отчаяния, их встретил фантастический ландшафт, полный диковин и чудес. Улицы оканчивались в голой пустыне или уходили в недра огромных дюн; в огородах застыли локомотивы, дома торчали из озер. Одна колея железной дороги внезапно обрывалась в маленьком, но роскошном кусочке джунглей, а вся территория застройки за путями вернулась во власть Великих Равнин.

На улицах стали появляться люди. Ошарашенные алхимическим катаклизмом, обрушившимся на Дорогу Отчаяния, они отправились на поиски заблудившихся во времени родственников и домов. Они не знали, да и не могли знать, что когда скручивающее реальность воздействие времянамотчика прекратилось, призрачные географические особенности всевозможных нереализованных Дорог Отчаяния застыли, сплавились и остались навсегда по эту сторону двери в Панплазмическую Всевселенную, захлопнутой господином Иерихоном и Раджандрой Дасом.

Разрыв был исцелен; битва закончилась. Выжившие пытались оценить степень безоговорочности победы. Добрая треть Парламентского Легиона Марии Квинсаны развоплотилась в момент времявержения и вернулась к той жизни, какую они вели бы, если б не пошли на призывный зов барабанов вербовщиков. Те, кого не унесло в инакослучайность, понесли весьма умеренные потери. Обороняющиеся силы Армии Родной Земли были уничтожены почти полностью. Общие потери личного состава достигали семидесяти процентов; командный состав был совершенно уничтожен в ходе событий, имевших место в надежно охраняемом бункере в недрах Стальграда: Шеннон Исангани с остатками армии сдалась генералу Эмилиано Мерфи, и когда их увозили в лагеря на краю пустыни, она заливалась счастливыми слезами.

— Мы проиграли! — хохотала она, и слезы струились по ее лицу. — Проиграли! Проиграли!

Армия Родной Земли перестала существовать.

За два часа до заката за железнодорожными путями сел двухмоторный пилотажник «Ямагучи и Джонс», бортовой номер GF666Z. Последнюю уцелевшую участницу Летающего Цирка Оборванки, Красного Ангела, друзья пронесли по улицам на руках и триумфально доставили в Бар/Отель, где посетители сердечно приветствовали ее.

В этот же вечер состоялось еще одно триумфальное шествие, с факелами — Мария Квинсана шествовала через Дорогу Отчания. На стальградском кольцевом шоссе выстроились боевые машины, горожане издавали радостные крики, но она была недовольна. Победа оказалась не вполне чистой. Махинации со временем и историей оскорбляли ее политическую щепетильность. История записана в камнях. Это не шутиха, которую можно подбросить в воздух и смотреть, куда упадет. Ей претило восприятие жизни и вселенной, как совокупности возможностей. Ей не нравилось думать о том, куда отправились ее развоплощенные солдаты.

После благодарственной службы в Базилике Серой Госпожи она потребовала, чтобы к ней доставили