Суеверия. Ей вспомнилось, как она, вся покрытая его смертью, высунулась из рыжей грязи и увидела бойцов Милиции Черных Гор, прущих прущих прущих вперед с широко разинутыми ртами. Она помнила свой страх, который вонял, как кровь у нее на руках и заляпанные дерьмом штаны, и от которого она совершенно потеряла рассудок и только бессильно выла, пока не набралась наконец сил поднять МФБС и не стала стрелять визжать стрелять визжать, покуда страх не ушел и все не стихло. Она не хотела повышения. В приказе о награждении было сказано — «За отвагу, проявленную перед лицом превосходящих сил противника», но она?то знала, что стрелять ее заставил страх. Только через несколько месяцев она узнала, что первый рейд отряда Пасхала О'Хары с новыми полеизлучателями был крайне успешен, и приказом о продвижении он выразил ей свою благодность. Субмайор отряда Второзакония. Играя с колыбелью для кошки в своей камере в Чепсинитском Региональном Центре Временного Содержания, она не смогла припомнить, куда подевала медаль.

На третий день Мигли опять явился со всеми своими кассетами и блокнотами. Арни Тенебра сидела на кровати.

— Сегодня, ааа, окно вас не интересует? — жалкая попытка сарказма.

— Того, что я высматриваю, пока не видно. — Она решила, что сегодня она не скажет ничего, кроме правды. Когда только ты один знаешь, что врешь, ложь не радует. — Сегодня, Мигли, я собираюсь рассказать о нападении на систему наведения в Космобаде. Достаточно пленки? Бумаги хватает? Батарейки с собой? Хочу, чтобы ты ничего не упустил. — Она откинулась к стене, закрыла глаза и начала рассказ.

— Приказ о начале общего наступления поступил от регионального командования во время выборов в планетарное собрание. В битве у Хибары Смита отряд Второзакония потерял командиров сразу нескольких уровней — у нас тогда еще не было полеизлучателей — и я приняла руководство пятой и шестой бригадами. Поскольку мы не получили нового снаряжения, то думали — я думала — что нас бросят на незначительную цель, а именно — на космобадскую систему наведения при посадке. Небесное Колесо разгружают удаленно, поэтому если б нам удалось уничтожить радары наведения, ни один челнок не добрался бы до Белладонны. Мы синхронизировали планы с другими подразделениями сектора и выдвинулись на позиции у Космобада.

Рейд был хорошо спланирован и проведен как по нотам. В двенадцать часов двенадцать минут шестьдесят пять радиомаяков были уничтожены минами, а компьютер системы наведения взломан поисково–ударной программой, приобретенной у Высоких Семей. Все каналы связи земли с орбитой были безнадежно замусорены. Это было красиво — не той красотой, которой отличаются рушащиеся башни и яркие взрывы — а умной красотой хорошо выполненного дела. Командиры взводов доложили об уничтожении всех первичных целей. Арни Тенебра отдала приказ отступить и рассредоточиться. Ее собственная группа — Группа 27 — отступала в направлении Кларксграда и напоролась прямо на первую и вторую роты батальона Новомерионеддских волонтеров, которые в этом районе проводили учения. Перестрелка была короткой и кровавой. Она не помнила, успела ли выстрелить хотя бы раз. Она так оцепенела от идиотизма ситуации — ей ведь даже не пришло в голову убедиться в отсутствии военных в этом регионе — что не могла поднять МФБС. Потери Группы 27 достигли 82% процентов, прежде чем субмайор Тенебра сдалась.

— В следующий раз разведка у меня будет работать, как часы, — сказала субмайор Тенебра.

— Вряд ли, ааа, он будет, этот следующий раз.

— Как бы то ни было. Итак, Группа 27 была уничтожена, а я теперь сижу в Чепсинитском Региональном Центре Временного Содержания, разговариваю с вами, Мигли, и говорю вам, что время на сегодня вышло. Не хотите ли продолжить завтра?

Мигли пожал плечами.

Этой ночью субмайор Тенебра лежала под звездным светом, порезанном решеткой на ломтики, и крутила в пальцах обрывок шнурка. В лучах звезд она размышляла о страхе и ненависти. С того самого утра, когда она покинула Дорогу Отчаяния на заднем сидении трицикла инженера Чандрасекара, не проходило ни дня, чтобы она не проснулась в страхе и в страхе же легла спать. Страх был воздухом, которым она дышала. Страх налетал сильными или слабыми порывами — сводящий кишки ужас в окопе с Хуэ Лином, жизнь которого утекала у нее сквозь пальцы, или легкое опасение, вызываемого гулом пролетающего самолета. Она накручивала на пальцы шнурок — виток и виток и виток и еще виток — и боялась. Страх. Или она владеет страхом — или страх владеет ею.

Пальцы ее замерли, прервав танец. Мысль поразила ее непреложной ясностью божественного откровения. Священное сияние озарило все ее существо. До этого самого момента страх владел ею, страх служил причиной ее ошибок, провалов, ненависти и смертей. С этого мгновения, в которое она лежит на тюремной койке с намотанным на пальцы шнурком, она будет использовать страх. Она будет использовать его, потому что страшится одержимости страхом. Она станет более ужасной, более жестокой, более отвратительной, более успешной, чем любой другой командир Армии Родной Земли: ее имя станет проклятием страха и ненависти. Еще не родившихся детей будут пугать ее именем, а умирающие будут умирать с ним на устах, потому что или она владеет страхом, или страх владеет ею.

Она долго лежала без сна в порезанном на квадраты луче света, размышляя.

На четвертый день, в двенадцать минут двенадцатого, Группа 19 отряда Второзакония Армии Родной Земли взяла штурмом Чепсинитский Региональный Центр Временного Содержания, перебила охрану, выпустила заключенных и освободила субмайора Арни Тенебра. Когда она бежала прочь, навьюченная тяжелым рюкзаком полеизлучателя, у нее на пути возник низкорослый очкастый юноша, похожий на мутноглазого филина и вооруженный огромным длинноствольным реактивным пистолетом Пресни, которым он явно не умел пользоваться.

— Стой, ааа, где стоишь, не, ааа, двигайся, ты, ааа, арестована.

— Ох, Мигли, не будь идиотом, Мигли, — сказала Арни Тенебра и разнесла ему голову. Группа 19 подожгла Чепсинитский Региональный Центр Временного Содержания и двинулась прочь по унылым бурным Стампос под унылыми бурыми хвостами дыма.

Казалось, их просто умыкнули ночью: люди, вагончики, большие желтые машины — все исчезло. Той ночью разразилась буря, страшнее которой никто не мог припомнить, и братья лежали в постелях, сладко дрожа от ужаса. Молнии отбрасывали на стены огромные синие тени, а гром гремел так оглушительно и такими долгими раскатами, словно он был здесь, прямо в комнате, под кроватью. Они не помнили, как заснули, но все же как?то заснули, потому что следующее, что они помнили, была их мать, раздергивающая шторы, чтобы впустить удивительно яркое солнце, какое бывает только после страшных бурь — все кругом такое чистое, такое умытое и светлое, как только что из прачечной. Прямо из постелей они запрыгнули в одежду, успев при этом позавтракать, и вылетели в отстиранное утро.

— Как?то тихо, да? — сказал Каан. Для тех, чьи уши за месяцы и годы круглосуточного строительства привыкли к грохоту, тишина была пугающим ощущением.

— Я не слышу, чтобы кто?то работал, — сказал Раэл–младший. — Почему они не работают? — Братья поспешили к тайному ходу, который они прокопали под сетчатым забором, чтобы добраться до самой лучшей площадке для игр из когда?либо придуманных — строительной. Они стояли у сетки и смотрели на полное отсутствие чего бы то ни было.

— Все ушли! — закричал Каан. Не осталось ни единого грейдера, ни одной бетономешалки, ни одного башенного крана или вагончика–бытовки, не осталось бараков, кантин и клубов, исчезли сварщики, каменщики и стропальщики, и даже прорабов, начальников участков, мастеров и крановщиков — и тех не было видно. Как будто бы буря засосала их в бездну неба, чтобы никогда не возвращать обратно. Раэл– младший и его младший брат пролезли под забором и ворвались в новый и совершенно пустой мир.

Они осторожно прокрались по тенистым улицам между колоссальными контрофорсами сталеконверторов. Из пугали редкие крики пустынных птиц и собственные искаженные отражения в путанице металлических труб. Когда стало ясно, что фабрика совершенно пуста, мальчишки воспряли духом.