'Не с худой я прибыл вестью! Я хочу, чтоб засияла И воскресла наша роза — та, что раньше увядала!' 'Брат, — миджнур ему промолвил, — мне достаточно того, Что, приехав, облегчил ты тяжесть горя моего. Пусть, скитаясь на чужбине, не узнал ты ничего, — Если нет от бога счастья, не найти и нам его!' Недоверчивости друга Автандил не стал дивиться, Но с известием о деве он решил поторопиться. Вынул он вуаль царевны, дал ей медленно развиться, И страдалец к той вуали не замедлил устремиться. Он схватил ее, расправил, и увидел в ней посланье, И, прижав его к ланитам, пал на землю без сознанья. По сравненью с этим горем недостойны описанья Саламановы печали и Каисовы страданья. В этот миг, когда, как мертвый, распростерся Тариэл, Автандил к нему на помощь, словно птица, подлетел. Но не мог он, как ни бился, облегчить его удел: Дар царевны солнцеликой жизнью друга овладел. Автандил сладкоголосый зарыдал: беда пришла! Стаю воронов согнал он — кудри черные с чела. Расколол уста-рубины взмах алмазного жезла, Кровь коралловым потоком по ланитам потекла. Он терзал свои ланиты, умирая от испуга: 'Что наделал я, безумец! Я убил сегодня друга! Разве можно столь поспешно заливать огонь недуга? Неожиданная радость — человеку не услуга. Погубила побратима слишком радостная весть! Поспешил я, неразумный, не обдумал все как есть... Из беды глупец не может выход правильный обресть. В жизни надобно терпенье, а не спешку предпочесть'. Тариэл лежал безмолвно, как застигнутый кончиной, И воды не видно было в этой местности пустынной. Автандил, блуждая взглядом, снова труп заметил львиный, И на грудь больного друга брызнул кровью он звериной. И ко льву вернулась сила, кровью львиною согрета. Задрожали над очами стрелы траурного цвета. Тариэл открыл зеницы и увидел вновь спаспета. Луч луны казался синим в блеске солнечного света. Розам смерть несут зимою и морозы и ветра. Летом, в засуху, на солнце убивает их жара. И хотя весной над ними соловьи поют с утра, Ни зимой нельзя, ни летом от судьбы им ждать добра. Человек, подобно розе, обделен своей судьбою. Ведь ни в радости, ни в горе не в ладу он сам с собою. Весь израненный, разбитый, вечно занят он борьбою... Недруг тот себе, кто миру доверяет всей душою! Тариэл читал посланье той, что жизнь его разбила. Речь ее томила сердце и с ума его сводила. Перед витязем сквозь слезы мерк туманный луч светила. И великая досада охватила Автандила. Он сказал: 'Коль ты разумен, отчего не рад письму? Не к лицу счастливцу слезы! Счастье выпало ему! Встань, пойдем поищем солнце, заключенное в тюрьму, Я сведу тебя к светилу дорогому твоему. Ныне мы должны покончить с безутешными слезами И к твердыне злобных каджей проложить дорогу сами. Пусть одни мечи стальные служат нам проводниками. Мы сюда еще вернемся, если справимся с врагами'. И тогда миджнур, воспрянув, понял, что вокруг творится, И в очах его блеснула черно-белая зарница. Как рубин на ярком солнце, снова начал он светиться. Милосердна к человеку всемогущая десница! Прочитав посланье девы, он прославил пришлеца: 'Чем воздам тебе, достойный восхвалений мудреца? Ты поишь цветок долины, утешаешь ты сердца, Осушаешь ты нарциссы истомленного лица!
