и впередСтержней железных переплет.И той же проволки мельканьеГоняет барса на аркане,И тот же брусяной барьерПриводит в бешенство пантер.Благовоспитаннее дамыПодходит, приседая, лама,Плюет в глаза и сгорячаДает нежданно стрекача.На этот взрыв тупой гордыниГрустя глядит корабль пустыни, —«на старших сдуру не плюют»,Резонно думает верблюд.Под ним, как гребни, ходят люди.Он высится крутою грудью,Вздымаясь лодкою гребнойНад человеческой волной.Как бабьи сарафаны, ярокСадок фазанов и цесарок.Здесь осыпается сусальИ блещут серебро и сталь.Здесь, в переливах жаркой сажи,В платке из черно-синей пряжи,Павлин, загадочный, как ночь,Подходит и отходит прочь.Вот он погас за голубятней,Вот вышел он, и необьятнейНочного неба темный хвостС фонтаном падающих звезд! Корытце прочь отодвигая,Закусывают попугаиИ с отвращеньем чистят клюв,Едва скорлупку колупнув.Недаром от острот отборныхИ язычки, как кофе в зернах,Обуглены у какадуВ зоологическом саду.Они с персидскою сиреньюСоперничают в опереньи.Чем в птичнике, иным скорейЦвести среди оранжерей.Но вот любимец краснозадыйЗоологического сада,Безумьем тихим обуян,Осклабившийся павиан.То он канючит подаянья,Как подобает обезьяне,То утруждает кулачокПочесываньем скул и щек,То бегает кругом, как пудель,То на него находит удаль,И он, взлетев на всем скаку,Гимнастом виснет на суку.В лоханке с толстыми бокамиГниет рассольник с потрохами.Нам говорят, что это – ил,А в иле – нильский крокодил.Не будь он совершенной крошкой,Он был бы пострашней немножко.Такой судьбе и сам не радНесовершеннолетний гад.Кого-то по пути минуя,К кому-то подходя вплотную,Идем, встречая по стенамДощечки с надписью: «К слонам».Как воз среди сенного склада,Стоит дремучая громада.Клыки ушли под потолок.На блоке вьется сена клок.Взметнувши с полу вихрь мякины,Повертывается махинаИ подает чуть-чуть назадСтропила, сено, блок и склад.Подошву сжал тяжелый обод,Грохочет цепь и ходит хобот,Таскаясь с шарком по плите,И пишет петли в высоте.И что-то тешется средь суши:Не то обшарпанные уши,Как два каретных кожуха,Не то соломы вороха.Пора домой. Какая жалость!А сколько див еще осталось!Мы осмотрели разве треть.Всего зараз не осмотреть.В последний раз в орлиный клекотВливается трамвайный рокот,В последний раз трамваиный шумСливается с рычаньем пум.

1924

Асееву

(надпись на книге 'Сестра моя-жизнь')

Записки завсегдатаяТрех четвертей четвертого,Когда не к людям – к статуямРассвет сады повертывает,Когда ко всякой всячинеПути – куда туманнее,Чем к сердцу миг, охваченныеРосою и вниманием.На памяти недавнегоРассвета свеж тот миг,Когда с зарей я сравнивалБессилье наших книг.Когда живей запомнившись,Чем лесть, чем ложь, чем лед,Меня всех рифм беспомощностьВзяла в свое щемло.Но странно, теми ж щемламиБыл сжат до синяковСок яблони, надломленнойЯрмом особняков.

1924

Мороз

Над банями дымятся трубыИ дыма белые бокаУ выхода в платки и шубыЗапахивают облака.Весь жар души дворы вложилиВ сугробы, тропки и следки,И рвутся стужи сухожилья,И виснут виэга языки.Лучи стругают, вихри сверлят,И воздух, как пила, остер,И как мороженая стерлядьПылка дорога, бел простор.Коньки, поленья, елки, миги,Огни, волненья, времена,И в вышине струной вязигиЗагнувшаяся тишина.

1927

Когда смертельный треск сосны скрипучей

Когда смертельный треск сосны скрипучейВсей рощей погребает перегной,История, нерубленою пущейИных дерев встаешь ты предо мной.Веками спит плетенье мелких нервов,Но раз в столетье или два и тутСтреляют дичь и ловят браконьеровИ с топором порубщика ведут.Тогда, возней лозин глуша окрестность,Над чащей начинает возникатьСлужилая и страшная телесность,Медаль и деревяшка лесника.Трещат шаги комплекции солидной,И озаренный лес встает от дрем,Над ним плывет улыбка инвалидаМясистых щек китайским фонарем.Не радоваться нам, кричать бы на крикМы заревом любуемся, а он,Он просто краской хвачен, как подагрик,И ярок тем, что мертв, как лампион.

Мгновенный снег, когда булыжник узрен

Мгновенный снег, когда булыжник узрен,Апрельский снег, оплошливый снежок!Резвись и тай, – земля как пончик в пудре,И рой огней – как лакомки ожог.Несись с небес, лишай деревья весу,Ерошь березы, швабрами шурша.Ценители не смыслят ни бельмеса,Враги уйдут, не взявши ни шиша.Ежеминутно можно глупость ляпнуть,Тогда прощай охулка и хвала!А ты, а ты, бессмертная внезапность,Еще какого выхода ждала?Ведь вот и в этом диком снеге летомОпять поэта оторопь и стать —И не всего ли подлиннее в этом?– Как знать?

Жизни ль мне хотелось слаще?

Жизни ль мне хотелось слаще?Нет, нисколько, я хотелТолько вырваться из чащиПолуснов и полудел.Но откуда б взял я силы,Если б ночью сборов мнеЦелой жизни не вместилоСновиденье в ирпене? Никого не будет в доме,Кроме сумерек. ОдинСерый день в сквозном проемеНезадернутых гардин.Хлопья лягут и увидят:Синь и солнце, тишь и гладь.Так и нам прощенье выйдет,Будем верить, жить и ждать.

1931

Будущее! Облака встрепанный бок

Будущее! Облака встрепанный бок!Шапка седая! Гроза молодая! Райское яблоко года, когда яБуду, как бог.Я уже пережил это. Я предал.Я это знаю. Я это отведал.Зоркое лето. Безоблачный зной.Жаркие папоротники. Ни звука.Муха не сядет. И зверь не сигнет.Птица не порхнет – палящее лето.Лист не шелохнет – и пальмы стеной.Папоротники и пальмы, и этоДерево. Это, корзины ранетаРаненной тенью вонзенное в зной,Дерево девы и древо запрета.Это и пальмы стеною, и 'Ну-ка,Что там, была не была, подойду-ка'.Пальмы стеною и кто-то иной,Кто-то как сила, и жажда, и мука,Кто-то, как хохот и холод сквозной —По лбу и в волосы всей пятерней, — И утюгом по лужайке – гадюка.Синие линии пиний. Ни звука.Папоротники и
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату