Трещал мороз, деревья вязли в кружкеПунцовой стужи, пьяной, как крюшон,Скрипучий сумрак раскупал игрушкиИ плыл в ветвях, от дола отрешен.Посеребренных ног роскошный шорохПугал в полете сизых голубей,Волокся в дыме и висел во взорахВоздушным лесом елочных цепей.И солнца диск, едва проспавшись, сразуБросался к жженке и, круша сервиз,Растягивался тут же возле вазы,Нарезавшись до положенья риз.Причин средь этой сладкой лихорадкиНашлось немало, чтобы к рождествуЛюбовь с сердцами наигравшись в прятки,Внезапно стала делом наяву.Был день, Спекторский понял, что не столькоПрекрасна жизнь, и Ольга, и зима,Как подо льдом открылся ключ жестокий,Которого исток – она сама.И чем наплыв у проруби громадней,И чем его растерянность видней,И чем она милей и ненаглядней,Тем ближе срок, и это дело дней.Поселок дачный, срубленный в дуброве,Блистал слюдой, переливался льдом,И целым бором ели, свесив брови,Брели на полузанесенный дом.И, набредя, спохватывались: вот он,Косою ниткой инея исшит,Вчерашней бурей на живуху сметан,Пустыню комнат башлыком вершит.Валясь от гула и людьми покинут,Ночами бредя шумом полых вод,Держался тем балкон, что вьюги минут,Как позапрошлый и как прошлый год.А там от леса влево, где-то с тылуШатая ночь, как воспаленный зуб,На полустанке лампочка коптилаИ жили люди, не снимая шуб.Забытый дом служил как бы резервомКружку людей, знакомых по Москве,И потому Бухтеевым не первымПодумалось о нем на рождестве.В самом кружке немало было выжиг,Немало присоседилось извне.Решили новый год встречать на лыжах,Неся расход со всеми наравне.Их было много, ехавших на встречу.Опустим планы, сборы, переезд.О личностях не может быть и речи.На них поставим лучше тут же крест.Знаком ли вам сумбур таких компаний,Благоприятный бурной тайне двух?Кругом галдят, как бубенцы в тимпане,От сердцевины отвлекая слух.Счесть невозможно, сколько новогоднихВстреч было ими спрыснуто в пути.Они нуждались в фонарях и сходнях,Чтоб на разъезде с поезда сойти.Он сплыл, и колесом вдоль чащ ушастыхПо шпалам стал ходить, и прогуделЧугунный мост, и взвыл лесной участок,И разрыдался весь лесной удел.Ночные тени к кассе стали красться.Простор был ослепительно волнист.Толпой ввалились в зал второго классаПереобуться и нанять возниц.Не торговались – спьяна люди щедры,Не многих отрезвляла тишина.Пожар несло к лесам попутным ветром,Бренчаньем сбруи, бульканьем вина.Был снег волнист, окольный путь – извилист,И каждый шаг готовил им сюрприз.На розвальнях до колики резвились,И женский смех, как снег, был серебрист.'Не слышу. Это тот, что за березой?Но я ж не кошка, чтоб впотьмах…' Толчок,Другой и третий, – и конец обозаВлетает в лес, как к рыбаку в сачок.'Особенно же я вам благодарнаЗа этот такт: за то, что ни с одним…'Ухаб, другой. – 'Ну, как? ' – А мы на парных.«А мы кульков своих не отдадим».На вышке дуло, и, меняя скорость,То замирали, то неслись часы.Из сада к окнам стаскивали хворостЧетыре световые полосы.Внизу смеялись. Лежа на диване,Он под пол вниз перебирался весь,Где праздник обгоняло одеванье.Был третий день их пребыванья здесь.Дверь врезалась в сугроб на пол-аршина.Год и на воле явно иссякал.Рядок обледенелых порошинокУпал куском с дверного косяка,И обступила тьма. А ну, как срежусь?Мелькнула мысль, но, зажимая рот,Ее сняла и опровергла свежестьК самим перилам кравшихся широт.В ту ночь еще ребенок годовалыйЗа полною неопытностью чувств,Он содрогался. 'В случае провалаКакой я новой шуткой отшучусь?'Закрыв глаза, он ночь, как сок арбуза,Впивал, и снег, вливаясь в душу, рдел.Роптала тьма, что год и ей в обузу.Все порывалось за его предел.Спустившись вниз, он разом стал в затылокПыланью ламп, опилок, подолов,Лимонов, яблок, колпаков с бутылокИ снежной пыли, ползшей из углов.Все были в сборе, и гудящей бортьюБил в переборки радости прилив.Смеялись, торт черт знает чем испортив,И фыркали, салат пересолив.Рассказывать ли, как столпились, сели,Сидят, встают, – шумят, смеются, пьют?За рубенсовской росписью весельяМы влюбимся, и тут-то нам капут:Мы влюбимся, тогда конец работе,И дни пойдут по гулкой мостовойСкакать через колесные ободьяИ колотиться об земь головой.Висит и так на волоске поэма.Да и забыться я не вижу средств:Мы без суда осуждены и немы,А обнесенный будет вечно трезв.За что же пьют? За четырех хозяек.За их глаза, за встречи в мясоед.За то, чтобы поэтом стал прозаикИ полубогом сделался поэт.В разгаре ужин. Вдруг, без перехода:'Нет! Тише! Рано! Встаньте! Ваши врут!Без двух!.. Без возражений!.. С новым годом!'И гранных дюжин громовой салют.'О мальчик мой, и ты, как все, забудешьИ возмужавши, назовешь мечтойТе дни, когда еще ты верил в чудищ? О, помни их, без них любовь ничто.О, если б мне на память их оставить!Без них мы прах, без них равны нулю.Но я люблю, как ты, и я сама ведьИх нынешнею ночью утоплю.Я дуновеньем наготы свалю их.Всей женской подноготной растворю.И тени детства схлынут в поцелуях.Мы разойдемся по календарю.Шепчу? – Нет, нет. – С ликером, и покрепче.Шепчу не я, – вишневки чернота.Карениной, – так той дорожный сцепщикВ бреду под чепчик что-то бормотал'.Идут часы. Поставлены шарады.Сдвигают стулья. Как прибой, клубитНе то оркестра шум, не то оршада,Висячей лампой к скатерти прибит.И год не нов. Другой новей обещан.Весь вечер кто-то чистит апельсин.Весь вечер вьюга, не щадя затрещин,Врывается сквозь трещины тесин.Но юбки вьются, и поток ступеней,Сорвавшись вниз, отпрядывает вверх.Ядро кадрили в полном исступленьиРазбрызгивает весь свой фейерверк,И все стихает. Точно топот, рухнувЗа кухнею, попал в провал, в мальстрем,В века… – Рассвет. Ни звука. Лампа тухнет,И елка иглы осыпает в крем.До лыж ли тут! Что сделалось с погодой?Несутся тучи мимо деревень.И штук пятнадцать солнечных заходовОтметили в окно за этот день.С утра назавтра с кровли, с можжевелинЛьет в три ручья. Бурда бурдой. С утраПромозглый день теплом и ветром хмелен,Точь-в-точь как сами лыжники вчера.По талой каше шлепают калошки.У поля все смешалось в голове.И облака, как крашеные ложки,Крутясь, плывут в вареной синеве.На пятый день, при всех, Спекторский, бойкоВзглянув на Ольгу, говорит, что спектрРазложен новогоднею попойкойИ оттого-то пляшет барометр.И так как шутка не совсем понятнаИ вкруг нее стихает болтовня,То, путаясь, он лезет на попятныйИ, покраснев, смолкает на два дня.
3
'Для бодрости ты б малость подхлестнул.Похоже, жаркий будет день, разведрясь'.Чихает цинк, ручьи сочат весну,Шуруя снег, бушует левый подрез.Струится грязь, ручьи на все лады,Хваля весну, разворковались в голос,И, выдирая полость из воды,Стучит, скача по камню, правый полоз.При въезде в переулок он на мигПрипомнит утро въезда к генеральше,Приятно будет, показав языкСвоей норе, проехать фертом
