улыбаться, он поцеловал в щеку присутствовавших женщин. Он изумительно красив, подумала Мерлин. И, похоже, отлично знал, что кому сказать, в то время как ей самой оставалось лишь стоять рядом и время от времени кивать головой. Ей тоже досталось множество поцелуев, и не только в щеку, но ни один из них не мог сравниться с поцелуем Рансома.

После чая с пирогами и тортами, после множества шампанского и тостов за счастливое будущее, Рансом спокойно, но твердо объявил, что Мерлин устала и праздник закончен. Мерлин была с ним не согласна. Да, она немного устала, но весь этот смех и веселое общество очень нравились ей. Кроме того, ей хотелось съесть еще одно маленькое пирожное и выпить бокал шампанского.

Она подняла взгляд на Рансома и сказала:

– Я не так уж и сильно устала. Разве нельзя, чтобы все продолжалось подольше?

Он посмотрел на нее, улыбаясь, но ничего не ответил, продолжая принимать прощальные поздравления.

Последним ушел Таддеус. Погладив Мерлин по голове, он проворчал:

– Ну наконец-то он сделал тебя честной женщиной.

Услышав это, Рансом нахмурился. Выражение это сохранялось на его лице даже тогда, когда они остались вдвоем.

– Что он имел в виду? – спросила Мерлин.

– Ничего особенного. – Рансом встал сзади и, вынув шпильки, снял с нее вуаль. – Ему просто нравится задирать меня при любой возможности.

– Да, это в духе Таддеуса. Но мне кажется, вы ему нравитесь. Иначе он сказал бы мне, чтобы я за вас не выходила.

Освободившись от вуали, волосы ее распустились. Рансом запустил в них пальцы и поцеловал затылок.

– Мерлин, – нежно спросил он, – ты хочешь отдохнуть?

– Нет, – ответила она. Дыхание ее слегка участилось. – Я устала отдыхать. Зачем вы велели всем уйти?

Он тихо усмехнулся:

– Хм-м… Из чистого эгоизма.

– А я хотела еще пирожное.

Он нежно взял ее за подбородок и приподнял вверх, затем наклонился и стал целовать лоб и нос.

– Нужно уложить тебя в постель, чтобы ты отдохнула. Ты сама не знаешь, сколько потратила сил.

– Я хорошо себя чувствую. – Это была маленькая ложь. Она и вправду ощущала, что слабеет. Однако он с такой нежностью целовал ее висок, глаза, щеку, двигаясь дальше вниз по шее… от этого кто угодно задрожал бы. – Ох, – прошептала она. – Что вы делаете?

– Люблю тебя, Чара. – Он приподнял ее волосы и гладким подбородком потерся о щеку. – Я просто… люблю тебя.

– Почему? – Она глубоко втянула воздух. – Потому что мы теперь женаты?

– М-м-м… скорее наоборот. «Лучше жениться, чем сгореть» – слышала такое? А я весь горел, Чара.

Она тихонько вскрикнула, когда он скользнул руками вниз, положил их на ее грудь и притянул ее к себе. Она запрокинула голову. Руки его напряглись, и он прильнул губами к изгибу ее шеи.

«Да, – подумала она, в то время как наслаждение от поцелуя охватило все ее тело, – жениться гораздо лучше».

Вдруг он убрал руки и выпрямился:

– Я приду позже. Ты должна отдохнуть.

– Отдохнуть? – Казалось, она не понимала значения этого слова, которое не имело ни малейшей связи с биением ее пульса и легким трепетом в шее, как будто он все еще целовал ее. – Но мне нравится то, что вы… – Она взглянула ему в глаза. – Я совсем не хочу отдыхать.

– Я пришлю мамину горничную, чтобы она помогла тебе переодеться.

– Но Рансом…

Он открыл дверь.

– Отдыхай, – приказал он. – Ложись поспи.

– Поспать!

– Мерлин, – хрипло сказал он, – я вернусь сегодня же вечером.

Взгляд его был многообещающим, а глаза светились огнем. Мерлин облизнула губы:

– И тогда вы сможете остаться подольше?

– Думаю, – он улыбнулся, – я сумею это устроить.