– Ты не видел, какой у нее взгляд. Я видел такой однажды, и у меня мороз прошел по коже. Мне тогда удалось вывести ее из этого жуткого состояния, но в тот раз все случилось не из-за меня. На этот раз во всем виноват я. Кто теперь вытянет ее?

– Все мы, ты. Ты ее любишь, а если она тебя не любит, то, как мне кажется, скоро полюбит. Говори с ней искренне.

Найджел вздохнул и уставился в потолок. Для Эрика не существовало сложностей. Но Найджел не разделял юношеской беззаботности. Он скажет ей правду, правду от всего сердца. Он не станет ее винить, если она наплюет и на его правду, и на его сердце, отвернется и уйдет.

С трудом скрывая улыбку, Жизель наблюдала, как к ней направлялся Найджел. Она сидела в садике рядом с кухней. Две недели он обхаживал ее, и она не отвергала ухаживаний. На следующее утро после той катастрофической встречи с родственниками он усадил ее рядом и заставил выслушать все, начиная с того, как уверил себя, что влюбился в Малди, и почему бросил Донкойл, несмотря на сопротивление родни. Он откровенно рассказал, сколько сомнений пережил, когда почувствовал, что его влечет к Жизели, и почему его с такой непреклонностью тянуло встать на ее защиту. Он попросил прощения, что не признался во всем раньше. В конце концов ей стала понятна его нерешительность, которая длилась до того момента, пока он снова не увидел Малди в первый раз после семи лет.

Однако всю первую неделю она заставляла себя демонстрировать отчужденность. Ей не хотелось, чтобы желание довериться ему сбило ее с толку, вновь заставило поверить и чтобы потом все снова закончилось обидой. Ухаживая, он был очень серьезен, обходителен и внимателен, поэтому она потихоньку начала сдаваться. Разве мужчина, который прикладывает столько сил, чтобы завоевать ее, может быть к ней безразличным?

Найджел окружил ее заботой, твердил, как он восхищается ею, но никогда не говорил о любви. Несколько сорванных нежных поцелуев подсказали ей, что страсть никуда не делась, что она по-прежнему сильна. Но теперь этого было недостаточно. Пережитое страдание помогло понять, что она не сможет быть просто любовницей или остаться в его памяти сладким воспоминанием. Ей этого было мало. Она хотела, чтобы ее любили, взяли замуж. Она хотела иметь детей и все остальное, как полагается. Ей не хотелось превращаться в воспоминание. Она намеревалась стать его жизнью.

– Вижу, вышла порадоваться солнышку. – Найджел уселся рядом на низкую каменную скамью.

– Я быстро поняла, что ты был прав. В этой стране бывает не так много солнечных дней, так что нужно успеть попользоваться, если они вдруг выдались.

Он обнял ее за плечи рукой и нежно поцеловал в щеку. Взяв у нее из рук кусок ткани, рассмотрел его.

– Вышиваешь?

– Почему ты так удивлен? Ведь всех женщин учат обращаться с иглой.

– Не ощетинивайся. Я не сказал ничего обидного. Мне, кажется, привычнее видеть тебя с мечом в руке.

Она улыбнулась и кивнула.

– Я уже скучаю по нашим занятиям.

– Нам ничего не мешает продолжить их.

– Еще не время, – промурлыкала она. – Пусть ваши люди побольше привыкнут ко мне.

Найджел рассмеялся, но ничего не сказал. Ему не терпелось поговорить о женитьбе, но он понимал: время не подошло. Она только-только начала смягчаться. Вернуть старое оказалось трудно. Ему мало было целомудренных поцелуев. Ему хотелось снова затащить ее в постель. Ему нужно было точно знать, что она никуда больше не уедет.

Существовала еще одна причина, чтобы не торопиться. В день своего возвращения он отправил самого быстрого гонца с небольшим посланием к ее родным. Найджел не сомневался, что Жизель охотнее согласится на замужество, если будет знать, что над ней больше не висит смертный приговор. В письме он поинтересовался, насколько они продвинулись в доказательстве ее невиновности, а также попросил согласия на их брак с Жизелью. Первый пункт ему был важен. Второй – безразличен, может, только Жизели это будет приятно узнать. Если она согласится выйти за него, он-то женится на ней вне зависимости, согласятся ли ее родные или нет.

Пока были силы, Найджел сидел с Жизелью, держа ее за руку. Потом, поцеловав в щеку, откланялся, отговорившись, что нужно заняться делами. Но причина была в другом. Тело ныло от желания, а он не мог даже намекнуть на свое состояние. Нужно было показать Жизели, что она ему важнее, чем страсть, которую в нем вызывает. Злясь на себя, Найджел отправился к колодцу. Там вытащил наверх бадью холодной воды и окатил голову. Он не представлял раньше, что обхаживать Жизель будет стоить таких трудов.

Отряхиваясь от воды, Найджел услышал смех за спиной. Развернулся и увидел Балфура.

– Трудно приходится, да? – Балфур широко улыбался.

– Думаешь, я этим занимаюсь, чтобы удивить тебя? – протянул Найджел, привалившись к каменной кладке.

– Нет, конечно. Но вижу, что уговоры все-таки достигают цели. Леди смягчается.

– И вполне заметно. Жизель перестала смотреть на меня так, словно желала мне провалиться в тартарары, в самое пекло. Правда, я пока не знаю, как далеко мы с ней продвинулись за эти две недели.

– А насколько далеко тебе хочется?

– Настолько, чтобы не остужать жар в крови таким вот образом.

Балфур загоготал, положил руку на плечо Найджела, и они двинулись назад к башне.

– Может, подошло время, чтобы говорить не только про прекрасную погоду и о том, как она мила.

Найджел кивнул: