признаваться.
– Он должен был все рассказать и каким-то образом меня предупредить. Ему нужно было сказать мне правду до того, как он уложил меня в постель.
– Против этого нечего возразить. Руки и ноги надо выдергивать за такое. Все, о чем я прошу, – не торопитесь, оглядитесь и вслушайтесь. Вы его любите. Будете отрицать – я не поверю. Попробуйте хотя бы понять, можно ли простить эту боль, которую он причинил вам. Если не сможете, так тому и быть. Все этим и закончится. Пусть сейчас вы считаете себя самой большой дурой, но вы сглупите еще больше, если не останетесь здесь хотя бы ненадолго и не посмотрите, что он станет делать дальше.
Малди поднялась и, слегка улыбнувшись, дотронулась до кудряшек Жизели.
– Прямо как у моего сына. Отдохните, Жизель, наберитесь сил, поплачьте, отругайте его за глупость – он это заслужил, и выкиньте из сердца гнев. Скоро вам потребуется полная ясность в голове. – Потом добавила, стоя у дверей: – Иногда неумный человек напридумывает себе бог знает что, а потом верит в это и держится за свою веру долго-долго. И он уже не замечает, что это неправда, что это не вера и даже не мечта, а только привычка.
Улыбнувшись своим мыслям, Малди вышла в коридор и тихо закрыла за собой дверь. От неожиданности она подпрыгнула, услышав знакомый низкий голос:
– Решила вмешаться, да?
– Да, слегка, – призналась она. Балфур оттащил ее за руку от двери.
– Это забота Найджела.
– Знаю-знаю, к тому же он единственный, кто все сможет исправить. Мое дело маленькое. Правда, кроме меня, ей не с кем поговорить по-женски, ну если только со служанками. Мне нужно было с ней побеседовать. Она любит его.
– Ты уверена?
– Абсолютно. Найджел очень сильно обидел ее, но она все равно любит. И если он не дурак, а ей хватит сил простить, у них все наладится. Мне так кажется.
Жизель выругалась и бросилась на постель. Простить, сказала Малди. Легко сказать! Найджел обманывал ее – не на словах, но в сердце. Он понимал ее лучше, чем кто-либо другой. Она рассказывала ему то, чем не хватало духа поделиться с родными. Он должен был предвидеть, как встреча с Малди подействует на нее, и ничего не сделал, чтобы смягчить удар. Такое трудно простить.
И все-таки Малди была права. Жизель любила его, все еще любила, пусть даже он сделал ей так больно, как никто уже давно не делал. Мишель оскорблял ее душу и тело, унижал и заставлял бояться. Родные предали, заставив пережить одиночество. Найджел взял и вырвал у нее сердце. Но, несмотря на мучительную боль, она продолжала любить. Это просто невероятно! Сколько раз еще она должна пострадать, прежде чем до нее дойдет, что любовь к нему приносит больше страданий, чем счастья?
А как же гордость? – думала она. Гнев еще не улегся полностью. Гордость придется проглотить ради любви? Она – единственная, кого обидели. И это несправедливо, если ей еще нужно будет с готовностью выслушивать и прощать.
Но она сделает это, призналась себе Жизель со вздохом. Потом. Немного погодя. Малди все-таки была права. Нужно быть дурой, чтобы не задержаться в Донкойле и не выслушать его. Ведь еще есть шанс, что он скажет то, что ей хочется услышать, что он найдет слова, от которых станет легче. Любовь к нему заставит ее воспользоваться этим шансом. Оставалось надеяться, что ей хватит сил простить его и не думать, что каждое слово, исходящее из его уст, – ложь.
Найджел стоял и смотрел на дверь спальни Жизель. Он уже скучал по ней, и это чувство становилось острее от страха, что он никогда больше не обнимет ее. Нерешительность грызла его. Он готов был обнажить перед ней душу, но будет ли она готова выслушать его?
– Мне кажется, не стоит идти к ней ночью. – Эрик потянул его за руку вниз, в комнату, которую они делили на двоих.
– Наверное, не стоит. Вот только боюсь, если я еще протяну, она еще больше разозлится.
– Значит, надо придумать какие-нибудь правильные слова, чтобы умаслить ее.
– Я знаю, что вы все верите, что я могу уговорить любую женщину. Но Жизель не любая женщина.
– Я заметил, хотя видел недолго и не в благоприятной обстановке.
Когда они оказались у себя в комнате, Найджел вытянулся на кровати.
– Да-а-а. Эта женщина может и не дать мне шанса сказать то, что я хочу. А учитывая, как ужасно с ней обращались весь последний год, даже если она согласится выслушать меня, то может не поверить ни единому моему слову.
– Тогда тверди свое, пока она позволит. – Голос Эрика прозвучал глухо, он в это время стаскивал свой дублет.
– Повторение добавит убедительности, так что ли?
– Должно быть, так, – откликнулся Эрик, не обращая внимания на сарказм Найджела.
– Может, я когда-нибудь дождусь дня, когда ты сам влюбишься.
Эрик хмыкнул, залезая под одеяло.
– Имея перед глазами тебя с Балфуром, я постараюсь избежать многих ваших ошибок. – Он рассмеялся, когда Найджел в шутку стукнул его по руке.
– Ты можешь быть самым умным парнем из тех, что жили в этих стенах, но поверь мне, ум мужчины превращается в ошмётки, если его сердцем завладевает женщина. – Найджел поднялся и начал раздеваться. – Я должен был это понять и не понял. Несмотря на мой опыт, я все делал неправильно.
– Не волнуйся, – сонно промычал Эрик. Найджел скользнул в постель. – Это еще не конец.
