сидеть на заднице и не пытаться ничему научиться.

– И когда тебя посетила эта потрясающая мысль?

Жизель прищурилась, потому что услышала насмешку в его словах.

– Когда ездила в деревню и увидела людей Дево. Они за мной не погнались, ну а вдруг? А если бы они приперли меня к стенке? А если бы выследили меня и оказались тут?

– Но ведь этого не случилось, – настороженно произнес он. А потом – пусть сама идея, что Жизель будет держать меч в своих изящных, нежных ручках, казалась ему отвратительной – он вдруг оценил преимущество того, что она научится по крайней мере каким-нибудь простым приемам.

– Нет, конечно, нет. Слава Богу! Может, он помог нам и тогда, когда волки рыскали у пещеры. Что еще я могла думать, когда несколько часов в упор смотрела на них? До меня тогда дошло, что хотя я и вооружилась мечом, но не знаю, как с ним обращаться. Так что если бы они накинулись на меня, я уповала бы только на то, чтобы отмахаться и порубить этих тварей или хотя бы прогнать.

– Волки были так близко? Ты мне не рассказывала.

Мысленно выругав себя за то, что забыла, как не хотела беспокоить его в ту ночь, и за маленькую ложь, Жизель пожала плечами.

– А что бы это дало? По правде говоря, если бы ты пришел ко мне и сел рядом, волки прекрасно учуяли бы, что ты ранен, и тогда бросились бы на тебя.

Найджел чертыхнулся и запустил пальцы в волосы.

– Верно, у них отличный нюх на слабых и раненых. Это их любимая пожива. Ладно, будь по-твоему. Сегодня, когда остановимся на ночевку, я начну тебя учить.

Только вот возникшее воодушевление сразу пропало, когда до нее дошло, что он сказал.

– Что значит «остановимся на ночевку»? Мы уже стоим – здесь и сейчас. Зачем откладывать урок?

– Потому что мы уезжаем. Мы бросаем это место и отправляемся дальше.

У нее отвисла челюсть, и она кинулась за ним, когда он пошел седлать ее лошадь.

– Ты еще плохо себя чувствуешь.

– Может, не так уверенно, как хотелось бы, но швы скоро можно будет снимать, и, на мой непросвещенный взгляд, рана уже вряд ли откроется.

– Согласна. Но это не значит, что у тебя хватит сил целый день скакать по полям.

– Тогда будем ехать понемногу каждый день.

– Не понимаю, почему просто не провести здесь еще пару дней, а потом скакать целыми днями, если потребуется?

Найджел повернулся к ней, привлек к себе и поцеловал быстро и крепко.

– Очень трогательно, что ты так заботишься обо мне. Но сейчас это ни к чему. Да, сегодня я, может быть, проеду не так много. Но завтра проеду больше, а послезавтра – еще больше. И пусть мы будем двигаться не очень быстро, все равно каждый день будет приближать нас к порту, к Шотландии и к спасению. Я не могу сидеть и ждать, когда наши враги нас здесь отыщут.

– Я не видела их с того дня, как ездила в деревню.

– Это прекрасно, но совсем не означает, что мы в безопасности. Может, те идиоты просто не поняли, как недалеко от нас они крутились, но ведь они могли поговорить еще с кем-нибудь, кто поумнее, а тот смог обнаружить их ошибку и отправиться по тому же пути. Нет, милая моя, мы уезжаем. Торчать долго в одном месте – неправильно, особенно, если за тобой гоняется чуть ли не вся Франция.

У Жизели не было никакого веского довода, чтобы остановить его. Он был прав. Конечно, всадники, которые ей встретились, или один из них, с которым те тогда разговаривали, могут нагрянуть сюда – такой шанс существовал. Достаточно было по душам поговорить с кем-нибудь из торговцев, у которых она делала покупки, чтобы понять, что она наведывалась в эту деревню. Их с Найджелом план заключался в том, чтобы уехать из Франции и спрятать ее в Шотландии. Пока этот план оставался самым лучшим. Жить в пещере было удобно, даже безопасно какое-то время. Но очень скоро это место могло превратиться в смертельную ловушку, и уж совершенно точно Шотландия не становилась от этого ближе. Найджел не разделял ее опасений по поводу его раны, недостатка сил или всего того, что напоминало ему о неспособности путешествовать дальше.

– Если мне покажется, что тебе плохо, что ты устал и не можешь скакать дальше, ты послушаешься меня, если я прикажу остановиться? – Найджел молчал. Видя, что он колеблется, она добавила: – Мы теперь снова будем на виду. Нас могут выследить и погнаться за нами. У тебя еще недостаточно сил провести целый день на лошади и выдержать галоп, чтобы уйти от преследования. Нужно будет обязательно делать передышку.

– Мы будем отдыхать, если и когда ты решишь, – неохотно согласился он.

Жизель принялась помогать ему собирать вещи и седлать лошадей. Страшно не хотелось бросать пещеру, страшно не хотелось целыми днями снова трястись в седле. И хотя тяжело было смотреть на Найджела, раненого и беспомощного, остановиться и провести какое-то время в одном месте все-таки не мешало. Каким-то странным образом пещера стала восприниматься как дом, которого у нее не существовало уже целый год. Это было глупо. Пещера, конечно, не могла стать домом. Целая Франция не могла стать домом, а только могилой. Найджел был абсолютно прав. Надо снова двигаться вперед. Придется только беспокоиться за каждый его шаг на этом пути.

Они поехали медленно, не торопясь, словно направлялись к родственникам на семейный праздник. Жизель настояла, чтобы они устроили долгую передышку в полдень, не обращая внимания на ругательства, которые Найджел бормотал себе под нос. Она с невозмутимым видом выслушала возражения по поводу того, что ему нужно поспать не меньше часа, прежде чем они тронутся дальше. Тем не менее, несмотря на все заботы, он выглядел бледным и стал немного неуверенно чувствовать себя в седле ближе к вечеру.

В первую очередь Жизель распаковала постель и заставила его прилечь, затем занялась лошадьми и костром. Потом пришел черед Найджела. Она осмотрела рану и помогла ему смыть дневную грязь и пот.