день.

Рэнд освободил ее от платья, стянув его зубами, обхватил губами сначала один сосок, потом второй. Мириел сменила гнев на милость. Рэнд снял с нее туфли, поднял ее юбки и начал медленно снимать чулки.

– Я хочу видеть тебя всю, – прошептал Рэнд, – при ярком свете дня.

Мириел не отличалась стыдливостью в том, что касалось ее тела, и Рэнд был ей благодарен за отсутствие у нее ложной скромности, которое он ожидал, зная ее мягкий характер. Она предстала перед ним подобно бабочке, освободившейся из кокона, и легла поверх одеяла. У Рэнда участилось дыхание, когда он увидел ее поблескивающую, подобно меду, под солнечными лучами кожу, разбросанные в беспорядке волосы и необыкновенно красивую, совершенной формы грудь. Какое-то время Рэнд словно зачарованный молча смотрел на нее.

И вдруг заметил на одном колене темно-пурпурную полосу, недавно залеченный порез. Потрясенный Рэнд затаил дыхание. Он не мог отвести глаз от проклятой отметины.

Мириел – Призрак? Этого не может быть. Поврежденное колено – простое совпадение, не больше.

Он легонько провел пальцем по вылеченной ране.

– Когда ты это получила, моя любовь?

Мириел невольно отвела ногу.

– Что? Это так, пустяки. Старый порез.

Рэнд выпрямил ее ногу, мягко, но настойчиво, после чего стал рассматривать колено.

– Я бы сказал, это не просто порез.

– Я поскользнулась. На лестнице.

Рэнд посмотрел ей в глаза. Судя по их выражению, Мириел говорит правду.

Внезапно между ее бровей появилась складка, и Мириел прикусила нижнюю губу.

– Ты находишь меня уродливой? – прошептала она.

– Уродливой? – Что за нелепая мысль пришла ей в голову? – О миледи, в красоте с вами не может сравниться никто. Каждая царапина, каждый порез, каждая ссадина – это часть тебя. – Чтобы доказать это, Рэнд запечатлел на ее колене легкий как перо поцелуй.

Иисус, как он мог подумать, что эта чувствительная девушка, доверившаяся ему, может быть закоренелым преступником?

Мириел залилась румянцем. Проклятие! Она совершенно забыла о залеченных ранах, полученных ею во время учебных боев, в которых участвовала каждую неделю. Но объяснить это Рэнду она не могла.

Когда-нибудь она расскажет ему все. Признается, что оружие принадлежит ей, и сообщит, что является мастером восточных единоборств. Но не сейчас, когда он смотрит на нее так, словно она драгоценнейший хрупкий цветок.

К счастью, Рэнд, кажется, поверил в ее ложь про лестницу. Ничего более правдоподобного она не могла придумать, лежа обнаженной перед мужчиной, с которым встретилась две недели назад и собирается отдать ему невинность.

Рэнд, однако, продолжал изучать ее шрамы. Он обнаружил еще один, на бедре – порез, который она получила от одного из мечей Сун Ли два года назад.

– А этот откуда взялся? – спросил Рэнд.

Мириел вздохнула. Почему он перестал ее ласкать?

Он мог бы провести время лучше, чем изучая ее шрамы.

– Кухонный нож, – солгала она.

Он поцеловал ее и в этот шрам, и Мириел невольно пошевелилась, когда его пышные волосы мягко коснулись ее бедер.

– А здесь? – Он дотронулся до ее шрама на верхней части бедра.

Этот шрам был получен, когда она не успела поставить блок и получила удар оружием.

Поеживаясь от восхитительного ощущения покалывания в волосах, Мириел быстро нашлась:

– Это… корова.

– Корова?

– Рог коровы. Она… Ей не понравилось, как я ее дою.

Она знала, что это смехотворное объяснение, но на более разумное в этот момент не была способна. Рэнд прокладывал своими поцелуями дорожку к месту, где она больше всего хотела бы ощутить его теплый язык и жаждущие губы, и ей было все равно, имеет ли смысл то, что она говорит.

Рэнд провел большим пальцем по уже почти незаметному шраму, проходившему вдоль внутренней стороны бедра.

– А откуда появилось это?

– Я… Я… – Здесь она получила сильный удар ногой, от которого не успела увернуться. – Не помню.

Он легонько повел кончиком языка по этому месту.

– Не помнишь?