правы.

Себастьян отлично понимал, что за сим воспоследует, ибо он никогда и ничего не делал, не взвесив последствий своего поступка. Языки немедленно заработают, а его присутствие на любом празднестве или приеме будет отмечено великосветскими сплетниками. Во что он был одет, что он ел, с кем разговаривал и, главное, с кем из женщин танцевал – все станет пищей для разговоров. Увы, это прискорбная необходимость.

– Видел бы ты все это, – закончил он свой рассказ. – Уверен, что тебе такая сцена показалась бы очень забавной.

– Приемы у Фартингейлов невероятно скучны, просто фантастически, – округлив глаза, возразил Джастин. – Но меня поражает, что ты даже не посоветовался со мной, принимая это скоропалительное решение. Ты оскорбил мои самые лучшие чувства. Это ужасно, Себастьян.

– Да, понимаю, – сухо произнес Себастьян. – И знаю, каким был бы твой ответ.

Джастин некоторое время присматривался к брату сквозь облачко табачного дыма и спросил:

– Так чем же все-таки определяется скоропалительность твоего решения?

–  Решение мое отнюдь не скоропалительное. Если хочешь знать, я его давно обдумывал. Ведь большинство мужчин женится. Имеет детей. Это своего рода долг перед обществом.

– Ах да, долг. Это так предусмотрительно, – протянул Джастин. – Могу я полюбопытствовать, имеется у тебя уже список кандидаток в жены?

– Спросить ты можешь, но скажу тебе совершенно честно, что у меня нет ни одной конкретной женщины на примете. Я просто решил, как говорится, сузить круг.

– Понятно. Хотел бы я уяснить, существует ли на свете женщина, способная тебя устроить.

Себастьян взглянул на брата несколько свысока:

– Что ты этим хочешь сказать?

– Прости, пожалуйста. – Голос Джастина прозвучал очень мягко. – Но мне кажется, что, если бы твои требования не были столь строгими…

– Объясни, если можешь.

– С удовольствием. Я полагаю, что от жены ты требуешь не меньше, чем от себя самого. Короче говоря, ищешь идеальную женщину.

Себастьян возразил:

– Не просто идеальную женщину, но идеальную для меня.

– Ладно, тебе виднее, ты мастер точных определений. Леди из высшего общества склонны удостаивать тебя своим вниманием.

– Точно так же, как они склонны увиваться за тобой.

– Способность очаровывать противоположный пол, думается, наше врожденное свойство.

Едкий сарказм, облаченный в ласковую форму, – как это типично для Джастина. Себастьян пропустил мимо ушей намек брата на измены их матери. А Джастин продолжал:

– Я годами тебе твержу, что ты самый желанный холостяк в Лондоне. Теперь это получило официальное подтверждение.

– Верно, – согласился Себастьян. – Но не будем играть словами. В моем лице они гоняются за титулом. За состоянием. – Поглядывая на брата сквозь облачко душистого дыма, он добавил: – Кстати, не пора ли и тебе подумать о невесте?

Джастин разразился смехом:

– Типун тебе на язык! Я никогда не перестану радоваться холостяцким утехам, и тебе это отлично известно.

С этими словами Джастин смял сигару и встал. Себастьян пожелал брату спокойной ночи, но не последовал его примеру. Ослабив узел галстука, он вылил в свой стакан остатки бренди из графина и удобно устроился в кресле у камина. Потер пальцами шею сзади. Ну и ночка, помилуй Бог! Некоторое время он просто сидел, дожидаясь, пока одиночество и тишина принесут ему успокоение, в котором он воистину нуждался. К тому же в такой мирный час хорошо думается и о разных планах, и о будущем вообще.

Герцогиня была права. Ему пора обзавестись семьей. И вопреки утверждениям Джастина его решение вовсе не скоропалительно. Ничего подобного, он думает об этом уже не первую неделю.

Время пришло. Он готов.

Но ошибок быть не должно.

Никаких скандалов. Ни единого пятнышка на его репутации. Этот обет, руководящий всеми его поступками, Себастьян дал себе давно, очень давно.

Десять лет назад он унаследовал титул. Многое изменилось с тех пор. Имя Стирлингов теперь можно было носить только с гордостью. Да, многое изменилось, но кое-что осталось прежним. Он, как старший брат, продолжает опекать Джастина и Джулианну – какой это все же стойкий инстинкт! Бесчисленное количество раз напоминал он себе, что каждый из них должен жить собственной жизнью, каждому должно быть предоставлено право выбора пути.

Каждому свои ошибки.

Но он, Себастьян, не вправе серьезно ошибаться. На нем лежит ответственность, поэтому обязан руководствоваться чувством долга.

Долг.

Его брат им пренебрегает. Сестра тоже, хоть и по-иному, нежели Джастин. Но старшему сыну Уильям Стирлинг сумел внушить это чувство в полной мере.

Женитьба – его долг. Перед именем. Перед титулом. Его долг – наследие отца и многих предшествовавших поколений.

И все же… Есть и нечто большее. То, чего не понимает и, вероятно, никогда не поймет Джастин, внутреннее сходство которого с матерью почти пугало Себастьяна.

Да, это большее, нежели долг. Он, разумеется, любит Джулианну и Джастина, и он рад, что сохранил близость с ними и после того, как они повзрослели. Но его снедало желание обзавестись собственной семьей. Собственным ребенком. Черт побери, целой дюжиной ребятишек, которым он постарается дать то, чего у него самого не было в детстве – ни у него, ни у брата с сестрой. Нет в мире большей радости, чем та, которую испытываешь, когда к твоей груди доверчиво прижимается маленькое теплое тельце… твое кровное дитя.

Сын. Или дочь… Господи, каким счастьем было бы для него слышать детский смех, эхо которого разносится по всему дому в городе или Терстон-Холле… Но прежде чем в доме появится ребенок, сын или дочь, в него должна войти жена.

Раз за разом, снова и снова проводил он кончиком пальца по ободку стакана, все более поддаваясь неожиданно нахлынувшим размышлениям. Из-за его матери имя семьи, в которой он, Себастьян, родился и рос, было запятнано. Тень скандала омрачила его детские и не только детские годы: лишь в последние несколько лет окончательно утихли пересуды в обществе, не говоря уже о других последствиях грязной истории… Смерть отца была скоропостижной, и Себастьян был поражен, узнав, что в последние годы жизни тот сорил деньгами напропалую.

Но все бури миновали, и Стирлинги теперь снова стали одной из самых богатых фамилий в Англии. С некоторым цинизмом, более присущим его брату, Себастьян, усмехнувшись, подумал, что власть, высокое положение и деньги дают некие преимущества тем, кто ими обладает.

Но Себастьян не мог допустить и мысли о том, чтобы скандал коснулся его жены и детей, как он коснулся его брата и сестры.

Себастьян Стирлинг должен сделать выбор со всей осторожностью, присущей ему от природы. Он предпочитал упорядоченность в жизни и терпеть не мог неожиданностей.

В конечном счете Джастин прав: не следует самому заниматься поиском невесты. Он, правда, не наделен классической элегантностью своего младшего брата, о котором одна не в меру мечтательная барышня, увидев Джастина впервые, сказала, что ей кажется, будто она уже на небесах и видит ангела. Себастьян совсем иной, он слишком смуглый, слишком большой и сильный, он и вправду похож на цыгана, как его дразнили в детстве.

Нет, он определенно не столь дьявольски красив, как его брат, решил Себастьян. Но он будет хорошим отцом. Хорошим мужем. Он извлек уроки, наблюдая за холодным, жестким, неуступчивым характером отца… и легкомыслием матери.

Но какая женщина может стать его женой?

Она должна быть доброй и разумной, другой ему не надо. Должна быть ему тактичной, все понимающей, любящей подругой жизни. Главное, любящей матерью. Красивой? Да, он этого хотел бы. Джастин, наверное, назвал бы его глупцом за то, что красоту он поставил не на первое место в списке добродетелей будущей супруги. Вкусы младшего брата ему хорошо известны: тот и взглянуть не пожелал бы на женщину, которая не сияет, словно бриллиант самой чистой воды…

В графине оставалось бренди едва на донышке, когда Себастьян встал и направился к лестнице. На верхней площадке остановился и глянул на первую дверь справа, слегка приоткрытую.

Надо бы зайти взглянуть, как она там, его незваная гостья. Себастьян вдруг вспомнил, что говорил о ней Джастин.

Стоило бы предложить Стоуксу спрятать драгоценности. Стоило бы также запереть входную дверь. «Видишь ли, в доме у нас уличная женщина. Она может запросто ограбить нас или перерезать глотки спящим прямо у них в постелях».

Себастьян подумал об ожерелье, которое девушка так крепко сжимала в ладони. Оно все еще лежало у него в кармане. Поразительно, что девушка сохранила ожерелье в такой ситуации: ведь она терпела сильную боль, и неизвестно, сколько времени она пролежала, раненая, на земле, пока он ее не обнаружил. Впрочем, алчность – весьма мощный стимул. Едва взглянув на ожерелье, Себастьян понял, что оно представляет немалую ценность и ничуть не похоже на подделку.

Он поджал губы. Девице явно есть за что отвечать, по крайней мере это вполне ясно.

Вскоре после того, как он это осознал, Себастьян уже стоял возле постели, на которой лежала девушка. В свете проникающего через окно лунного луча рисовались перед ним очертания ее тела.

Что еще говорил Джастин? Да, будто бы она понравилась ему, Себастьяну.

Смешно.

Она то самое, что он сказал Джастину. Воровка. Карманница, а может, и похуже того. Настораживает прежде всего то, что ранена она была при неизвестных обстоятельствах. Необходимо выяснить это, как только она в состоянии будет говорить.

Себастьян внимательно посмотрел на девушку. Маленькая ручка, которая так крепко