Не Стоукс, а Джастин отворил входную дверь фешенебельного городского дома Себастьяна.

– Ну-ну, – протянул он. – Поздненько мы нынче, уж не…

Тут он оборвал речь при виде брата, держащего на руках женщину, но вовсе не того сорта, за какими он обычно ухаживал. Скорее она относилась к тому сорту дам, какой предпочитал Джастин.

С ее насквозь мокрого, обвисшего плаща натекла лужа на великолепно натертый паркет. Голова ее покоилась на руке Себастьяна, лицом женщина уткнулась в его пальто.

Джастин уставился на брата изумленно-недоверчивым взглядом:

– Черт побери, Себастьян…

– Она ранена, Джастин. Истекает кровью.

–  Боже милостивый! В нее стреляли?

– Не знаю, – отрывисто бросил Себастьян. – Давай отнесем ее наверх. В желтую комнату.

Стараясь идти в ногу, братья поднялись по лестнице, миновали лестничную площадку и зашагали по коридору.

– Так что же, черт побери, случилось?

– Я обнаружил ее распростертой на мостовой одной из улиц в Сент-Джайлзе. Джимми едва на нее не наехал.

– В Сент-Джайлзе? Ты?! – С этим изумленным восклицанием Джастин отворил дверь спальни.

– Да, – бросил Себастьян, удостоив брата весьма выразительным взглядом.

В эту минуту в спальне появился дворецкий; все еще облаченный в ночное одеяние, он остановился у порога, потирая грудь.

– Милорд, не нужна ли моя помощь?

– Принесите горячую воду и чистые полотняные бинты, – приказал Себастьян. – И поскорее, Стоукс.

Он опустил свою ношу на постель и принялся ее разглядывать. Девушка вся промокла и дрожала, лицо у нее было бледное, как снег. Чтобы добраться до его городского дома, понадобилось небольшое время – всего около четверти часа, но она снова потеряла сознание и пока не приходила в себя. Это встревожило Себастьяна.

Особенно после того, как он обнаружил, что она беременна.

– Попробуем выяснить, откуда идет кровь, – сказал он и снял с головы раненой ее нелепый капор.

Густые и длинные золотистые волосы каскадом упали на подушку.

Он отвел кудри в сторону и склонился над девушкой. Взялся за мокрые, перепутанные завязки ее плаща и брезгливо поморщил свой патрицианский нос. Совершенно изношенное одеяние цветом своим напоминало мутные воды Темзы.

– Господи, что за вонь! – Себастьян принюхался. – От нее пахнет рыбой и табаком…

– Да, – согласился Джастин. – А еще прокисшим элем и каким-то жиром. Просто ядовитая смесь, верно?

Себастьян проклинал свои неуклюжие пальцы. Наконец он справился с завязками, выдернул плащ из-под спины девушки и отшвырнул его подальше на пол.

– Осторожнее, – предупредил его Джастин. – Она, мне кажется, в интересном положении.

– Да.

Себастьян окинул быстрым взглядом неподвижное тело. Судя по размеру ее беременного чрева, бедняжка должна вот-вот родить. И еще: бросается в глаза несоответствие этого живота и узеньких плеч. Себастьян нахмурился. С ее наружностью определенно что-то не так. Теперь, когда с нее сняли плащ, живот выглядел каким-то… бугорчатым.

Это было подозрительно. Ткнув пальцем в этот непонятный живот, Себастьян почувствовал, что он очень мягок. Себастьян крепко сжал губы и просунул руки под обрывки того, что когда-то было платьем.

Джастин стоял позади и смотрел через плечо брата; сначала Себастьян вытянул из-под платья спутанный шнур, потом вытащил измятую подушку и бросил все это на пестрый обюссонский ковер рядом с мокрым и грязным плащом.

– О Боже! – воскликнул потрясенный Джастин. – Она вовсе не…

– Вот именно, – подтвердил старший брат. Последовала долгая, томительная пауза, затем прозвучали слова Джастина:

– Какого дьявола женщине надо притворяться, что она беременна?

– Это просто уловка, – предположил Себастьян, недовольно хмыкнув. – Шнур и подушка помогали ей прятать накопленные деньги.

– Накопленные деньги, – машинально повторил Джастин.

– Она воровка, Джастин.

– Но там ничего не спрятано!

– Ты думаешь?

Себастьян заметил, что в руке девушки что-то есть. Он попытался разжать пальцы, но девушка не позволила, еще крепче сжав их.

– Мое, – пробормотала она. И повторила: – Мое!

Приложив усилие, Себастьян добился своего и увидел на раскрытой ладони ожерелье. Он даже не посмотрел на этот предмет сколько-нибудь внимательно – просто сунул себе в карман со словами:

– Бог знает что! Я притащил к себе в дом воровку.

– Перестань, – запротестовал Джастин. – Не мог же ты оставить ее валяться на мостовой. Ее могли затоптать чьи-нибудь лошади. Если это может послужить тебе утешением, знай, что я поступил бы точно так же.

–  Неужели у тебя появились зачатки совести?

– Как знать? Может, я последую твоему примеру и начну вести респектабельный образ жизни, хоть и не могу себе представить ничего более скучного.

Все, кто хорошо знал эту парочку, знали также их манеру постоянно подтрунивать друг над другом. Пока они так болтали, Себастьян продолжал стаскивать с бесчувственной девушки оставшуюся одежду. Но тут Джастин выпалил:

– Посмотри, ведь в нее не стреляли, а пырнули ножом!

Себастьян осмотрел рану с неровными краями; кровь уже успела подсохнуть. Если девушке повезло и острие ножа всего лишь скользнуло по ребру, тогда рана не смертельна, а кровотечение скоро прекратится.

Стоукс принес горячую воду и бинты, поставил поднос на столик у кровати. Себастьян сложил бинт в несколько слоев. Взяв раненую одной рукой за худенькое плечо, повернул ее на бок и прижал к окровавленному месту сложенную материю. Очень скоро предательское ярко-красное пятно проступило на поверхности ткани. Себастьян чертыхнулся и усилил давление.

Девушка дернулась и застонала, и этот стон болью отозвался во всем теле Себастьяна. Несчастная повернула голову, глаза ее были открыты, и она смотрела Себастьяну прямо в лицо. Они умоляли, ее глаза. В них сверкали золотистые искорки – необычные, как он отметил про себя, – искорки жизни. Девушка была совсем молодой, не старше двадцати лет, решил Себастьян.

Усилия его не пропали даром: кровь скоро начала униматься. С помощью Джастина он наложил на рану сложенную во много раз чистую ткань и крепко прибинтовал.

Только после этого Себастьян позволил себе вздохнуть свободно. Кончиком салфетки старательно и бережно стер со щек раненой грязь.

– Она страшно бледна, – произнес Джастин.

– Я вижу, – ответил Себастьян, который и в самом деле обратил внимание на эту мертвенную бледность не только лица, но и всего тела девушки. Ее сложение было хрупким, руки маленькие, изящные, ножки стройные, с изысканно красивой ступней, точь-в-точь как у их с Джастином сестры Джулианны. – Я же думал, что ее надо показать врачу, – произнес он как бы про себя.

Но Джастин отозвался:

– Любопытно, где бы ты нашел врача в такое время суток? – Он положил ладонь брату на плечо и пожал его. – Кроме того, я полагаю, что в отличие от меня из тебя мог бы выйти отличный врач. – Тон его дальнейших слов сделался более оживленным. – Ты же у меня герой, перевязывал раненых на поле битвы. Полагаю, ты куда более опытный врач, чем многие другие медики.

Себастьян не выразил ни согласия с этой оценкой, ни несогласия. Он гордился тем, что смог послужить отчизне во время войны с Наполеоном, однако, вернувшись в Англию с Пиренейского полуострова, он задвинул свои военные воспоминания в такие глубины сознания, откуда их очень нелегко было извлечь. И никак не думал, что его умение может когда-нибудь пригодиться, да еще где – в