взглядом… с таким неприкрытым вожделением…
— Ты уверена, что с тобой все в порядке? — забеспокоилась Сайсели. — Ты вся горишь!
— Просто душно. — Регина вытащила из сумочки веер и лихорадочно принялась обмахиваться. — Сегодня жаркий день. А виконт… он тут ни при чем.
Вместе с веером на колени ей упала записка. Боже, она совсем забыла о ней! Осторожно скосив глаза на Сайсели, которая как раз в этот момент пыталась усесться так, чтобы оказаться в тени, Регина тихонько развернула листок бумаги. Она нахмурилась, сверля взглядом записку, и принялась молить небеса, чтобы чудо наконец произошло… чтобы закорючки, рассыпавшиеся по бумаге ровными строчками, сами собой сложились в слова, и она, как все другие люди, смогла без труда понять смысл написанного.
Но чудес не бывает. Слова не складывались, хоть плачь. На миг ей показалось, что она разобрала одну букву… потом еще одну — то ли «и»,
Выругавшись, она отшвырнула проклятый листок. И тут же заметила, что Сайсели с любопытством наблюдает за ней.
— Что это? — спросила кузина. Регина пожала плечами.
— Записка, которую я должна передать леди Айверсли. Его сиятельство не позаботился даже запечатать ее — впрочем, он даже предложил ее мне прочитать.
Сайсели сделала большие глаза:
— Господи Боже… и как же ты поступила?!
— Притворилась, что читаю. Похоже, это его удовлетворило.
Сайсели полезла в карман за очками.
— Прочитать ее тебе?
Регина скрипнула зубами от досады.
— Если не трудно.
— Конечно, нет, дорогая.
Глядя, как Сайсели пробежала глазами записку, то есть сделала то, что для самой Регины было непосильной задачей, она мучительно покраснела, вновь почувствовав себя шестилетней малышкой.
— Я же старалась, ты знаешь, — прошептала она.
— Угу… — пробормотала Сайсели, погрузившись в чтение записки. Только спустя минуты две слова Регины проникли в ее сознание. Она вскинула на свою подопечную глаза.
— Не стоило мучить себя, — мягко сказала она. — Я в любое время с удовольствием сделаю это для тебя.
— Знаю… но мне всегда немного стыдно. Может, я недостаточно старалась?
— Выкинь это из головы! — В глазах Сайсели вспыхнула тревога. — Ты ведь помнишь, как у тебя сразу начинает болеть голова!
— Да, но…
— А если мигрени станут мучить тебя постоянно? Помнишь, что сказал доктор, — никакие книги не стоят этой боли! И потом, ты ведь не хочешь рисковать, зная, чем это может для тебя закончиться? А если ты, к примеру, не сможешь говорить?
Регина отвернулась к окну.
— Конечно. Ты права.
Несмотря на запреты частного доктора, с которым по секрету советовалась Сайсели, когда сама Регина была еще совсем девочкой, ни одна из кузин так толком и не поняла, что же случится, если мигрень будет усиливаться, пока не станет хронической. Чтобы у человека болела голова просто при виде слов… чтобы он видел буквы то вверх ногами, а то вообще в зеркальном отражении… Похоже, это был феномен, с которым медицина до сих пор не сталкивалась и была бессильна бороться.
Почему мозги у нее устроены не так, как у всех людей? Странно… ведь она нормально воспринимает слова на слух, кто бы ни читал их ей. Да и дурочкой ее не назовешь — скорее, наоборот. Она любила хорошие книги, да и в театр всегда ходила с удовольствием.
Но тогда почему ее мозг решительно отказывался работать, стоило ей только открыть книгу или нотную тетрадь? Почему буквы и ноты то пускались в пляс, а то вообще казались ей какой-то китайской грамотой?
Сайсели была убеждена, что во всем виновата страшная лихорадка, которой Регина переболела в два года. Тогда, по словам кузины, ее нянюшка говорила, что она уже, мол, не жилец. И заговорила Регина поэтому позже обычных детей.
— Ну, о чем там? — нетерпеливо спросила она, видя, что Сайсели полностью поглощена содержанием записки.
— Ну, пишет его сиятельство просто как курица лапой, — проворчала та. — Но если я правильно поняла… — улыбка тронула ее губы, — тогда ты можешь поздравить себя с победой. Видимо, тебе удалось убедить виконта сменить гнев на милость. Он просит леди Айверсли послать Саймону приглашение на суаре. — Сайсели поднесла листок к глазам, и лоб ее прорезала глубокая морщина. — И еще он пишет, что тоже намерен приехать… вместе с тобой!.. Наверное, я просто не так поняла…
Регина со вздохом откинулась на подушки.
— Да… я согласилась позволить ему… э-э-э… сопровождать меня. — У нее язык не повернулся бы посвятить Сайсели в подробности ее сделки с лордом Дрейкером: услышав об этом, Сайсели пала бы трупом на месте.
Впрочем, и этой крупицы правды оказалось вполне достаточно, чтобы Сайсели изумленно разинула рот:
— Боже правый… ты уверена, что это было так уж необходимо?!
— Нет, — сухо буркнула Регина. — Но виконт не оставил мне выбора. Это был единственный способ уговорить его позволить Саймону ухаживать за Луизой.
Сайсели, откинувшись на подушку, принялась яростно обмахивать раскрасневшееся лицо ридикюлем.
— О Господи… силы небесные! Просто ушам своим не верю — виконт Дракон и… и ты! — Потом, оторвавшись от своего занятия, стащила с носа запотевшие очки и вернула записку Регине. — А что ты скажешь Саймону? Вдруг ему это не понравится?
Регина затолкала записку обратно в сумочку.
— Придется ему это проглотить… иначе не видать ему Луизы, как своих ушей! — И с кривой усмешкой добавила: — К тому же это станет ему известно не сразу, а только когда лорд Дрейкер появится в нашем доме. А тогда будет уже поздно что-то делать. Кстати, Саймон не знает даже, что я сегодня отправилась в Каслмейн поговорить с этим человеком — Сайсели смешалась, и в глазах Регины вспыхнуло подозрение. — Надеюсь, ты не проболталась?
— Нет! Я просто… э-э-э… оставила ему записку. Но сомневаюсь, что он вернется домой раньше нас, а я уж позабочусь забрать ее, лишь только мы переступим порог. — Заметив, что глаза ее подопечной угрожающе сузились, Сайсели поспешно добавила: — Понимаешь, я хотела, чтобы кто-то знал, куда мы поехали… просто на всякий случай…
Регина вытаращила глаза:
— Господи… и что, по-твоему, мог сделать с нами лорд Дрейкер — бросить нас в каменный мешок, посадить на цепь или замуровать у себя в донжоне?
Сайсели с горящими глазами наклонилась к ее уху:
— Можешь смеяться, но мне рассказывали, что он и вправду сажает женщин на цепь и проделывает с ними ужасные вещи!
Регина закусила губу, чтобы не рассмеяться.
— И что же это за ужасные вещи?
— Регина! — побагровела Сайсели.
— Шучу, дорогая. — Но мысль о том, какие ужасные вещи способен проделать виконт с женщиной, вызвала в ее труди странный трепет…
Закрыв глаза, она живо представила себе эту сцену — лежащую перед ним беспомощную женщину… его голодный взгляд, жадно блуждающий по обнаженному телу… огромные руки, ласкающие ее… и наконец крик блаженства, сорвавшийся с уст прекрасной пленницы…
Она коротко фыркнула. Блаженства, ха! С чего она вообще вбила себе в голову, что можно проделывать подобное с наслаждением?! Да еще с этим надменным нахалом? Вздор! Похоже, у них с Сайсели просто не в меру разгулялось воображение.
— Наверное, тебе не стоит читать в таких количествах газеты, где печатаются светские сплетни, — буркнула она, обращаясь к кузине. — От них появляются очень странные мысли. — «И не только у тебя», — хмуро добавила она про себя.
Сайсели обиженно поджала губы:
— Но я читаю их, только чтобы ты была в курсе светских событий!
Регина тут же раскаялась.
— Знаю, дорогая. И ценю твою жертву. Что бы я без тебя делала?
Похоже, ей удалось-таки умилостивить Сайсели, потому что обиженно поджатые губы ее кузины дрогнули и она робко улыбнулась.
На самом деле Регина ничуть не покривила душой. Если бы не Сайсели, в свете моментально узнали бы, что у дочки герцога мозги набекрень — ведь она так и не выучилась читать. Ее жалели бы… впрочем, и Саймона тоже. Асами шушукались бы за спиной Саймона и Регины, перемывая косточки герцогским отпрыскам с «гнилой» кровью…
Слава Богу, что в свете никому не известна ее тайна!
Благослови Бог Сайсели и ее сообразительность! Обнаружив, что происходит с Региной, она с самого начала скрывала ее увечье ото всех, даже от родителей девочки. Ведь Сайсели уже тогда догадалась о том, на что у самой Регины ушли годы.: герцогиня требует, чтобы все ее дети были совершенством. Да, фамильная гордость поистине страшная вещь…
К счастью, требования герцогини к ее единственной дочери явно имели в виду ее будущие успехи в свете. Поэтому, убедившись, что Регина научилась играть на арфе и премило петь, ее мать совершенно успокоилась и жила счастливо до самой своей кончины, которая случилась незадолго до светского дебюта Регины.
Сама Регина не слишком убивалась, что не может читать. Она часто ездила в театр, а верная Сайсели читала ей вслух газеты. И если ей когда-то и бывало обидно, что она молчит, когда другие люди вокруг нее с жаром обсуждают нашумевшую поэму, — Сайсели терпеть не могла поэзию, поэтому никогда ее не читала, — то ненадолго. В конце концов, тут уж ничего не поделаешь, так что толку переживать, со свойственной ей рассудительностью думала она.
Однако это было чертовски неловко и с каждым днем становилось
