– После чего вы покажете ему, что я жива, а потом убьете его.

– Да.

– Нет! – крикнула Агнес, подбегая к матери и бросая на нее гневный взгляд. – Ранальд сказал, что сначала я возьму его себе.

На одно мгновение Кэтрин показалось, что Фреда сейчас ударит Агнес. На ее лице появилось такое жестокое, свирепое выражение, что ее дочь даже отступила на несколько шагов назад, пока не уперлась спиной в Ранальда. Но потом это выражение угасло, сменившись на хитрое и коварное. Когда женщина вновь перевела на нее взгляд, Кэтрин едва сдержала дрожь.

– Хочешь увидеть своего возлюбленного в объятиях Агнес? – прищурившись, пробормотала Фреда. – Я думаю, что это ранило бы тебя гораздо глубже, чем любой клинок.

– А мне кажется, что Мюррею бы тоже не понравилось, если бы Ранальд овладел этой женщиной на его глазах, – сказала Агнес, как будто придумала этот хитрый план для общего удовольствия, а не только для того, чтобы удовлетворить свои желания.

Фреда медленно кивнула. Она вытащила из кармана своего черного платья маленький кусок пергамента и завернула в него прядь волос, а потом передала Ранальду.

– Проследи, чтобы его доставили на постоялый двор и ясно объяснили, что это следует как можно быстрее передать сэру Лукасу Мюррею. А парню, которого ты пошлешь, обязательно втолкуй, чтобы он не шел следом за тем человеком, который понесет наше послание сэру Мюррею. Конечно, было бы неплохо узнать, где эти разбойники прячутся. Но нам сейчас гораздо важнее заманить сюда сэра Мюррея.

– Ты в этом уверена? – спросил Ранальд.

– Вполне. Зачем нам остальные? Как только мы убьем эту девчонку и сэра Мюррея, их люди наверняка перестанут угрожать нам и растворятся, как в тумане.

Ранальд пожал плечами и отправился на поиски гонца. Кэтрин сомневалась, что он беспрекословно выполнит приказ Фреды, потому что на самом деле хотел поквитаться с теми, кого мать Агнес называла разбойниками. Ей приходилось только надеяться на то, что ее люди перехитрят Ранальда и не дадут ему отыскать их убежище. Больше она все равно ничего не могла сделать в нынешней ситуации. Более того, ей нужно было вообще перестать тревожиться – ведь излишнее волнение станет отвлекать ее, а сейчас она должна внимательно следить за каждым движением врагов.

– Вы ведь думаете, что сможете победить, – сказала она Фреде.

– Почему бы и нет? Пока я всегда добивалась всего, что задумывала. Ты оказалась гораздо умнее, чем я предполагала, и потому доставила мне много хлопот. Но я всегда знала, что в итоге возьму над тобой верх. Твой отец не подозревал, какая я на самом деле. Он считал меня глупой женщиной, которая раздвинула перед ним ноги и готова довольствоваться жалкими подачками, которые ей после этого кинули. Он думал, что если признает Агнес своей дочерью, то я буду на седьмом небе от счастья. Что я не почувствую ни капли унижения, когда он сделает меня няней при Агнес, и никто вокруг не будет знать о том, кем я когда- то была для него. Этот негодяй угрожал мне, что выгонит меня из дома, а Агнес оставит у себя, если расскажу правду о нашем прошлом.

Кэтрин подумала, что если бы отец сразу признал Агнес, то ее жизнь могла бы сложиться лучше. Она сама могла бы стать другим человеком. Папу нельзя было назвать особенно любящим родителем, но все же он делал много добра. Фреду же покалечила злоба – злоба, во сто крат увеличенная тщеславными помыслами. Кэтрин удивилась и смутилась оттого, что раньше никогда не замечала этого во Фреде.

– Конечно, я заставила его заплатить за такое высокомерие.

На лице Фреды появилось такое выражение, что Кэтрин была бы рада смолчать и больше не задавать ей вопросов. Но это было невозможно. Она понимала, что может узнать нечто очень плохое, но даже это не помогло ей удержать язык за зубами. Кэтрин чувствовала, как что-то буквально вынуждает ее узнать всю правду, не важно, какой отвратительной и пугающей та может оказаться.

– И как же ты отомстила ему, Фреда? – спросила Кэтрин.

– Сначала я забрала у него жену.

Кэтрин молча уставилась на женщину. Она надеялась, что на ее лице появилось лишь удивление, может быть, недоверие. На самом же деле ей хотелось закричать – ведь Кэтрин понимала, что эта женщина сказала правду. Фреда думала, что победила, и потому с легкостью признавалась в подобных злодеяниях. Она ведь считала, что ее пленница унесет эту тайну с собой в могилу.

– Она тяжело носила очередного ребенка. Несколько умело подобранных снадобий – и она его потеряла. А потом нужно было лишь проследить за тем, чтобы она и дальше получала это лекарство. Она истекла кровью и медленно умерла.

– Ты считаешь себя очень умной и сильной, однако все, что ты сделала, – это убила ребенка во чреве матери и расправилась с женщиной, которая еще не оправилась от выкидыша. Причем никто из них не сделал тебе ничего дурного.

– Из-за твоей матери я не стала госпожой Данлохана, какой должна была быть по праву. – Фреда перевела дыхание, как будто стараясь успокоиться, и продолжила: – Я дала старому дураку еще один шанс на жизнь. Он мог бы жениться на мне после того, как закончился траур, но он не сделал этого. Он едва смотрел в мою сторону, был холоден и резок всякий раз, когда я пыталась обратиться к нему.

– Значит, ты и его тоже убила.

– Да. – Она нахмурилась. – Но он умирал гораздо дольше, чем я рассчитывала.

– Как неосмотрительно с его стороны.

Фреда с отвращением посмотрела на нее, а потом взяла Агнес под руку и пошла к столу. Она приказала принести еды и вина для себя, Агнес и Ранальда, который должен был скоро прийти. Услышав это, Кэтрин едва не закричала. Фреда убила всю ее семью, и после того, как она призналась в этом ужасном, леденящем кровь преступлении, со спокойной совестью принялась ужинать. Такое поведение напугало Кэтрин и в то же время привело в ярость.

– Вот, девочка, я принесла тебе немного бульона и воды.