Уильям посмотрел на оставшихся людей. Все члены совета стояли нахмурившись, и по лицам некоторых из них было видно, что они полны глубокого раскаяния. Он покачал головой и сказал Малькольму:

– Ты, Мэтью и Брок будете следить за этими двумя ворами. Когда мы покончим с другими делами, то придем за ними. – Он поспешил вслед за Лукасом, полагая, что тому явно нужен человеке ясной головой, который сможет удержать его от слишком поспешных и непродуманных действий, что могут в итоге стоить ему жизни.

У нее так сильно болела голова и стучало в висках, что Кэтрин не сомневалась – еще немного, и ее стошнит. Ей было невмоготу открыть глаза, веки не слушались. Телом Кэтрин ощущала, что лежит на каком-то подобии стола. Чтобы хоть немного уменьшить боль, она заставляла себя не двигаться, несмотря на внутренний голос, который громко кричал ей, что надо немедленно встать и броситься бежать отсюда так быстро, как только она может. Кэтрин пришлось хорошенько напрячь память, чтобы осознать наконец, почему она себя так чувствовала.

Ее предали. Один из людей, которому доверял ее отец, которого считал своим другом, отдал ее в руки Ранальду. Кэтрин не сильно удивилась, когда узнала, что кое-кто из ее опекунов крадет деньги из казны Данлохана. Она догадывалась о воровстве, но все же была расстроена и поражена этим. Ей Оставалось от всего сердца надеяться, что она выживет и еще заглянет в эти бухгалтерские книги, чтобы точно узнать, сколько денег у нее украли.

Чья-то рука так крепко схватила ее за плечо, что Кэтрин почувствовала, как длинные, острые ногти проникли сквозь одежду и вонзились в кожу. Ее затрясли, и к ней вновь вернулись все болезненные ощущения, которые она только что смогла подавить одной лишь силой воли. Заднюю стенку горла будто обожгло огнем, и Кэтрин закашлялась. Это был верный знак того, что ее сейчас стошнит. Она опять попыталась справиться с подкатывавшейся дурнотой. Все, что ей сейчас надо было делать, – это лежать без движения и дышать медленно и глубоко. Тогда тошнота обязательно пройдет.

– Я знаю, что ты не спишь. Открой глаза! Сейчас же!

Та рука вновь бесцеремонно затрясла ее, на этот раз еще более грубо. Резкий голос отдавался в висках, усиливая головную боль. Кэтрин проиграла битву с тошнотой. Она быстро нащупала край того, на чем лежала, потом наклонилась вниз, и ей стало так плохо, что на некоторое время мир вокруг перестал для нее существовать. Только когда приступ рвоты начал понемногу спадать, Кэтрин услышала рядом с собой низкий, злобный смех мужчины и женский голос, изрыгающий ругательства.

– Эта стерва вылила содержимое желудка прямо на мои новые тапочки!

– Не кричи так громко, Агнес. Сама я быстро отошла и тебе посоветовала бы сделать то же самое. Ранальду пришлось со всей силы ударить ее по голове, чтобы она наверняка затихла и чего-нибудь не выкинула. От удара по голове человека часто тошнит.

Это был голос Фреды.

Кэтрин вновь перевернулась на спину и осторожно открыла глаза. Она успела увидеть, что лежит на большом столе в пиршественном зале крепости, а потом опять зажмурилась – и не только из-за яркого света, что причинил ей боль и усиливал ломоту в висках. Кэтрин увидела, как к ней направились Фреда и Ранальд, аккуратно обходя пухлую служанку, которой уже приказали убрать беспорядок. Единственное, что радовало взгляд Кэтрин, была Агнес: ее сводная сестра как раз уходила из залы.

Когда темная пелена окончательно спала с ее глаз, Кэтрин пристально посмотрела на Ранальда. Она подумала о том, как этот человек мучил Лукаса, вспомнила все порезы и синяки, которые тот оставил на его прекрасном теле, и у нее возникло непреодолимое желание убить его на месте. Наверное, пылавшая в ней ненависть отразилась во взгляде, потому что Фреда с Ранальдом на мгновение остановились, не решаясь сделать последние несколько шагов, отделявшие их от пленницы. Хоть Кэтрин не нравился вкус ярости и отвращения, она не стала подавлять эти чувства. Ей было понятно, что только они пока не давали страху овладеть ее сердцем.

– Может быть, нам стоит подождать возвращения нашей дорогой Агнес? – спросила Кэтрин и не узнала своего осипшего голоса. – Тогда это будет по-настоящему похоже на воссоединение любящих родственников.

– Агнес сделает так, как я скажу, – ответила Фреда.

– А почему она будет слушаться тебя? Моя сестра никогда никому не подчинялась.

– Потому что она моя дочь, глупая девчонка.

Кэтрин захотелось попросить женщину повторить последние слова. Она всем сердцем желала, чтобы ей это только послышалось, но все же заставила себя сдержаться. Кэтрин понимала, что не может теперь притвориться, будто эта новость не произвела на нее никакого впечатления. На ее лице наверняка отразились изумление и шок, которые она сейчас испытывала. Фреда выглядела очень самодовольно, и Кэтрин пожалела, что у нее не было сил сесть и пощечиной стереть это выражение с ее физиономии.

А потом Кэтрин вспомнила об отце, и сердце сжалось от боли и злости: Он никогда не говорил ей об этом, хоть и все знал. Он унизил мать его ребенка, сделав ее служанкой в крепости, заставив жить в постоянной лжи. И даже хуже – он покрывал эту ложь годами, даже когда его жена была еще жива. Кэтрин не верила, что ее матери была известна правда, потому что она никогда бы не стала терпеть такую ложь. Кэтрин могла подумать только об одной причине, по которой ее отец решился на столь ужасный обман, но она никогда не слышала ни единого намека, ни единого шепотка насчет того, что у ее отца были любовницы. Если мужчина держит свою милую в той же крепости, где живет с законной супругой, то это не может долго оставаться тайной. Тонкие губы Фреды медленно изогнулись в улыбке, и это пробудило в Кэтрин страх, что все было именно так, как она и думала.

– Да, – сказала Фреда, явно смакуя это слово, и скрестила руки на своей полной груди. – Твой отец был жестоким мерзавцем. Его бедная глупенькая жена и представить себе не могла, за какого бессердечного человека она вышла замуж.

Ранальд презрительно фыркнул:

– Если ты пытаешься убедить ее в том, что старый хозяин одновременно спал и с ее матерью, и с тобой, то лучше бы тебе остановиться. Да, я слышал, что он был жестоким человеком, но такого проступка за ним не числится. Если бы это была правда, то о ней все бы быстро узнали. Старик затащил тебя в свою постель всего один раз. – Ранальд засмеялся. – Боже мой, женщина, да он на следующий же день забыл о том, как тебя зовут! Если бы его друг не подтвердил твои слова и если бы Агнес не была так похожа на него, то он никогда бы не признал твою дочь своей.