футляр с украшениями. Пекинес зарычал и оскалил мелкие белые зубы.

— Укусишь — выкину с балкона, — предупредила Фейт.

— Не слушай ее, Пебблс, — сказала Валери, потянулась и погладила собачку по голове.

— Она просто ревнует.

— К собаке!

— Да не ты. Пебблс. Это называется «детская ревность». Она воспринимает тебя как сестру и борется с тобой за мое внимание. Я читала о таком в книге.

Так как Валери книг в руки не брала, первой мыслью было, что мать это выдумала. Фейт нашла футляр и вытащила его из-под собаки.

— Думаю, Пебблс не нравится, что ты отчитываешь мамочку.

Мамочку? Фейт едва не поперхнулась.

— Я тебя не отчитываю. А просто считаю, что тебе следует больше уважать себя.

— Я себя уважаю. — Мать завязала пояс халата и расправила шелк. — Фейт, ты не полиция нравов. Ты вышла за старика ради денег. Вряд ли ты можешь читать мне лекции о морали.

Что ж, в начале семейной жизни миссис Даффи так оно и было.

— Просто ты чувствуешь себя в безопасности, только когда в твоей жизни есть мужчина. — Фейт развернула шелковый футляр и высыпала на ладонь свои бриллианты. — Я обрела безопасность вместе с деньгами. Ни я, ни ты не можем похвастаться высокими моральными принципами.

— Деньги — слабая замена любви.

— С Вирджилом у меня было и то и другое. — Мать вздохнула и закатила глаза. — Это был счастливый брак.

— Это был холодный, лишенный секса брак с мужчиной, годившимся тебе в дедушки.

Фейт зашла в просторную гардеробную, набитую одеждой всевозможных оттенков бежевого, белого и черного.

— Тебе никогда не понять наших с Вирджилом взаимоотношений. Он подарил мне прекрасную жизнь, — произнесла она, набирая код, чтобы открыть дверцу сейфа.

— Он дал тебе деньги в обмен на пять лет твоей жизни. Пять лет юности, которую тебе уже не вернуть, — отозвалась позади Валери. Фейт смогла сдержаться и не напомнить матери, что Вирджил и ее облагодетельствовал. Достаточно, чтобы той не нужно было работать. — Нельзя жить прекрасно без страсти, — прибавила мать.

Фейт открыла сейф и вытащила обитую голубым бархатом шкатулку, полную сережек от Тиффани и Картье.

Страсть не купит обувь твоему ребенку, когда подошвы износились, и не наполнит едой его желудок. Страсть не помешает судебному приставу прицепить машину твоей матери к эвакуатору и увезти прочь от твоего дома, пока другие дети из трейлеров будут смеяться и показывать пальцем — потому что они, по крайней мере, имеют над головой крышу.

Фейт опустила взгляд на сверкающие камни всех размеров и цветов. Страсть не заглушит тошнотворное чувство в животе от сознания того, что один неоплаченный чек — и тебе придется жить на улице за мусорной свалкой у черта на куличках.

— Они не согреют тебя ночью.

Она посмотрела на мать, стоявшую в нескольких метрах от нее. На сильно подведенные зеленые глаза и прическу в стиле Фары, растрепанную мужской рукой. Чтобы согреться, миссис Даффи спала под стеганым одеялом, набитым пухом венгерского белого гуся. Мужчина для этого ей не нужен.

Она положила бриллианты в голубую бархатную шкатулку. Ей не нужен мужчина ни для тепла, ни ради денег. Люди переоценивают значение страсти. А та никогда не длится долго. И мать — тому пример.

У Фейт было все, что нужно. Ей вообще не нужен был мужчина. И да, она знала, что сказали бы об этом другие. Что она добилась желаемого с помощью тела, а не мозгов.

Ну и что? Ей все равно. Главное, все, что у нее есть, принадлежит ей, и никто не может это отнять.

В понедельник, днем, когда Фейт сидела на совещании с тренером, Дарби Хоугом и скаутами из отдела по подбору игроков, ее желудок от волнения завязывался в узел. На экране телевизора один за другим прокручивались ролики свободных агентов и игроков низшей лиги. Хотя все продажи и приобретения хоккеистов были отложены до конца сезона, отдел по подбору игроков все еще не прекращал поиски новых талантов, и Джулс считал важным присутствие владелицы команды при решении таких вопросов.

Пока собравшиеся в кабинете мужчины обсуждали картинку на экране, Фейт нервничала, словно грешница в церкви, размышляя, не ворвется ли сейчас в дверь Тайсон Саваж, весь такой сексуальный и невозмутимый. И спрашивая себя, знает ли кто-нибудь из присутствующих, что миссис Даффи осквернила капитана «Чинуков» прикосновением своих губ? Фейт была убеждена, что Тай не из тех, кто целуется, а потом болтает об этом. Что ему тоже вряд ли хотелось бы, чтобы поползли подобные слухи. Но она не знала его достаточно хорошо, чтобы быть уверенной, что он не расскажет о ней кому-то из парней. Который, в свою очередь, может поделиться с другими. Да, Тай поцеловал ее, но именно Фейт потом цеплялась за него обеими руками и хотела, чтобы поцелуй не заканчивался. Не заканчивался именно так, ничем. Не заканчивался, пока они оба не окажутся без одежды.

— Принести вам чего-нибудь, миссис Даффи? — поинтересовался помощник тренера, вставляя кассету с очередной записью.

Ксанакс. Улыбнувшись, Фейт покачала головой:

— Нет, спасибо.

Спокойно лежавшие на коленях руки казались расслабленными, но все жилки на них нервно бились, и Фейт словно током пронзало каждый раз, как только в кабинет тренера Найстрома кто-то входил. Но Тай так и не появился, и никто даже не заикнулся о злосчастном происшествии в Сан-Хосе.

В тот вечер «Чинуки» выиграли вторую из трех игр против «Акул». Фейт предпочла пропустить матч, вместо этого отправившись на благотворительное мероприятие. Они с Вирджилом приобрели пригласительные на ужин «по тысяче долларов за блюдо» еще прошлым летом. Она решила пойти одна и принять участие в молчаливом аукционе, где собирали средства для «Врачей без границ».

Фейт надела черное платье-футляр от Донна Каран и обвила шею не очень длинной ниткой жемчуга. Войдя в банкетный зал гостиницы «Фор сизонс», миссис Даффи заметила нескольких дам, знакомых по Обществу Глории Торнвелл. Те отвернулись, как будто не знали вдову Вирджила. Сверкающие люстры освещали элиту Сиэтла. Фейт взяла фужер «Моэт Шандон» с проносимого мимо подноса. У входа в зал, в кругу поздравлявших друг друга по случаю того или иного приобретения близких друзей отца, стояли Лэндон с женой.

Поднося к губам шампанское, Фейт скользнула взглядом по музыкантам Сиэтлского симфонического оркестра, игравшего на возвышении. Многие из присутствовавших в зале были ей знакомы. Направляясь к столу с выставленными на аукцион предметами, она поймала на себе взгляды нескольких «трофейных» жен, с которыми общалась в последние пять лет. В этих взглядах она видела жалость и страх, прежде чем знакомые отворачивались, опасаясь смотреть в глаза своей неотвратимой судьбе.

— Здравствуй, Фейт.

Фейт взглянула через плечо на Дженнифер Парсонс — «трофейную» жену Брюса Парсонса, которая была немногим старше ее самой.

— Привет, Дженнифер. Как я вижу, бросаешь вызов толпе?

Та натянуто улыбнулась:

— Как ты?

— Немного лучше. Все еще скучаю по Вирджилу.