— Теперь можешь повернуться.

Пока Марвин мурлыкал, какой он счастливчик, Фейт медленно, словно опасаясь того, что могла увидеть, повернулась. Мать успела накинуть красный шелковый халатик, а Павел застегнуть молнию джинсов.

— Я думала, Сэнди собиралась остаться с тобой.

— Она уехала домой.

Павел подошел и протянул руку:

— Приятно познакомиться, Фейт.

Та спрятала руки за спину и покачала головой:

— Может, в другой раз. Эти руки только что были… ну, вы понимаете.

— Фейт! — задохнулась Валери так, будто дочь совершила чудовищное преступление.

Павел запрокинул темноволосую голову и расхохотался. В уголках голубых глаз появились морщинки. Не считая морщин и смеха, он был очень похож на сына.

— Понимаю. — Саваж-старший потянулся за черной рубашкой, висевшей на спинке дивана. — Как прошла поездка?

— Что?

 Ему интересно, как прошла поездка? Боже, эти люди ненормальные.

— Как его лодыжка?

— Что? — повторила Фейт. Ее мать провела в городе меньше двух недель и уже занималась сексом в доме дочери. Которая сама никогда не занималась сексом в этом пентхаусе.

— Как лодыжка Тая?

— О. Э… Не знаю. Мне пришлось уехать еще до игры. Я почувствовала недомогание и отправилась домой.

— Что с тобой? — спросила Валери.

— Кажется, я заболеваю.

Павел застегнул рубашку:

— Говорят, по городу ходит простуда. Наверное, тебе стоит отдохнуть и пить побольше жидкости.

Она что, правда стоит и болтает с отцом Тая о простуде? Пока он одевается?

— Может, тебе лучше присесть, — Валери коснулась ладонью лба дочери. — Ты вся горишь.

Это потому, что кровь бросилась ей в лицо. Фейт убрала руку матери:

— Я в порядке. — Или будет в порядке, если и когда оправится от всего, что произошло за последние двадцать четыре часа.

— Извини, Павел, — произнесла Валери, пройдя к стереосистеме и выключив Марвина.

«Извини, Павел»? Фейт только что застукала мать голой и на четвереньках! То, что ребенку не полагается видеть. И ей хотелось выколоть себе глаза. Как насчет «Извини, Фейт»?

— Не переживай, Вэл, — Саваж-старший заправил рубашку в джинсы. — Мы еще не раз позабавимся вдвоем. — Он сунул ноги в ботинки и взял кожаную куртку.

— В следующий раз снимем номер в отеле, — пообещала Валери, провожая Павла до дверей.

— Да уж, пожалуйста. — Фейт подхватила шляпную коробку и покатила чемодан по коридору в свою комнату. И могла бы поклясться, что слышала, как они поцеловались — как раз когда она закрывала дверь. Фейт бросила на кровать коробку, открыла ее и достала чистое нижнее белье. Однажды она потеряла багаж и с тех пор на коммерческих рейсах всегда возила украшения и другие ценные вещи с собой.

— Не могу поверить, — сказала Валери, открывая дверь и заходя в комнату, — ты поставила меня в неловкое положение перед Павлом.

Фейт оглянулась на мать по пути к шкафу из красного дерева.

— Ты занимались сексом в моей гостиной, словно подросток, — напомнила она Валери. — Тебе и следует чувствовать себя неловко. Ради всего святого, тебе же пятьдесят!

— Пятидесятилетним тоже нравится заниматься сексом.

И вовсе не стоит этим хвастаться. Фейт открыла комод и положила в ящик трусики.

— Не в доме своих дочерей и не с первым встречным!

— Тебя не было дома, а Павел не незнакомец.

— Знаю. — Фейт задвинула ящик и прошла к кровати, покрытой красным шелковым одеялом. Ее мать и Павел были катастрофой, которая вот-вот грозила разразиться. И это случится. Это всегда случалось. — Он — отец Тая Саважа. Ты не могла найти кого-то другого, кроме отца капитана моей команды?

— Ты видела Павла? — спросила мать так, будто это все объясняло. К сожалению, для самой Валери так и было.

— Да. Даже больше, чем хотелось бы.

Валери скрестила руки под большой грудью:

— Я никогда не понимала, как ты можешь быть стриптизершей и девушкой «Плейбоя» и оставаться такой ханжой в вопросах секса.

Фейт никогда не была ханжой. Вовсе нет. Просто она не стала нимфоманкой, как мать. Вопреки всему, что люди думали о ней, о ее бывшей профессии, о том, как она одевалась, миссис Даффи никогда не была повернутой на сексе особой. Она всегда могла себя контролировать. Во всяком случае, до прошлой ночи. И Фейт не знала, было ли дело в сексе или просто в потребности удовлетворить сдерживаемые пять лет желания. Плохо только, что эта потребность вышла из-под контроля перед Таем Саважем.

— Как можно сниматься в «Плейбое» и хотеть жить, как монашка? Для меня это не имеет никакого смысла.

Стриптиз и работа в «Плейбое» не имели ничего общего с сексом. Все это делалось ради денег. Фейт всегда разделяла эти понятия. Она уже объясняла это матери раньше и не хотела повторять все сначала. Для Валери быть сексуальной и заниматься сексом означало одно и то же: разницы она никогда не увидит. Даже если попытается. Но она и не пыталась.

— А я никогда не понимала, как можно спать с мужчиной, которого едва знаешь.

— Мы с Павлом знакомы.

— Ты в городе всего две недели!

— Нужен лишь миг, чтобы ощутить «химию», — мать присела на край кровати, и Пебблс запрыгнула рядом. — Это как… — Валери щелкнула пальцами, — искра. Либо она пробегает между тобой и мужчиной, либо нет.

— Но ты не должна каждый раз реагировать на эту «искру», — ответила Фейт. Пебблс запрыгнула в шляпную коробку и принялась крутиться внутри, устраиваясь поудобнее.

— Если подавлять в себе такого рода страсть, однажды она выйдет из-под контроля, и ты совершишь какую-то глупость. И прежде чем ты это поймешь, окажешься без одежды, прикованная к кровати каким- нибудь парнем по имени Дирк, у которого на пенисе вытатуирована линейка.

Фейт подняла руку, призывая мать остановиться.

— Как насчет того, чтобы жить по армейскому принципу «Не спрашивай, не говори»? Я не буду задавать вопросов, а ты не станешь рассказывать мне историй. — Ей правда не хотелось слышать о вышедшей из-под контроля страсти матери. Хотя после прошлой ночи, когда Фейт сама в некотором роде «взорвалась» в коридоре «Марриотта», она вряд ли могла бросать камни в огород Валери. Но если честно — миссис Даффи уже очень давно так не «взрывалась». Последний раз, который она могла вспомнить, был с бывшим бойфрендом на его «Харли Дэвидсоне». По крайней мере, они пытались заняться любовью на мотоцикле. Но ничего не вышло.

— Я тебя не понимаю, — сказала Валери.

— Знаю. А я не понимаю тебя. Не понимаю, как ты можешь продолжать совершать одни и те же ошибки с мужчинами. Когда мне исполнилось пятнадцать, я перестала считать твоих дружков, которые появлялись в нашей жизни и исчезали из нее.

— Ты права, я поступала неправильно, — вздохнула Валери так, будто в этом не было ничего особенного. — Но кто из родителей не совершает иногда ошибок?

Иногда? Мать была замужем семь раз. И минимум двенадцать раз помолвлена.

Фейт потянулась к коробке: пришлось шарить вслепую под длинной шерстью Пебблс, чтобы отыскать