творчество. Это было уродливое время, и кого-то нужно было поднять на щит. Но мне кажется, что по жизни он меньше всех подходил на ту роль, которая ему была уготована. Людей нужно помнить и наверное его будут помнить дольше других, но тот масштаб, который приняли акции в память о нём, был явно преувеличен.
Часть восьмая
Наверное в это время началась самая позорная страница в истории группы «Аквариум», со времени эпопеи с Осетинским. Вероятно это неизбежно, когда группа достигает определенного статуса и выходит на уровень ширпотреба, там оказывается всегда упрятана ловушка. Тяга Боба к истэблишменту столкнула Боба с режиссером Сергеём Соловьевым, который предложил ему написать музыку к фильму «Асса». Мы были в Москве с концертами и как обычно тусовались у Сашки, когда Боб вернулся со встречи с Соловьевым и притащил сценарий фильма. Мы все его читали, и я не увидел ни одной отвечающей моим эстетическим запросам мысли. Все каким-то образом должно было быть искусственно привязано к песням «Аквариума». И ладно бы к песням, а то к «Аквариуму», как таковому. Я понимаю Африку и группу «Кино». Они были значительно моложе нас, и эта тинэйждерская романтика наверное действительно была им близка. Но «Аквариум» был из другого времени, с другой историей и другой эстетикой. Боба сломало то, что Соловьев предложил ему написать музыку к фильму, и это затронуло его композиторские амбиции, к тому же он получал реальный гонорар. Мы все очень уважали Боба и ценили его песни, и он действительно стал мастером в написании таковых. Но писание музыки – это, по-моему, нечто другое, тут же оно просто сводилось к издаванию звуков. Как правило страшилок, нагнетания жути в какой-то драматический момент. Собственно же музыка заключалась в том, что мы все загонялись в студию, и Боб садился за пульт и предлагал нам что-нибудь играть. Кто-то начинал наигрывать какой-нибудь риф или ход, и остальные начинали подхватывать. В общем это походило на обыкновенный джем. Потом он смотрел подходит это по характеру эпизода или нет. Затем бралось несколько песен из «Треугольника», которые вставлялись в фильм по типу видео-клипа. У меня нет претензий к Соловьеву, он делал абсолютно свое дело, и то, что он мимоходом переехал Боба, а заодно и всех нас, это уже так – издержки жанра. Хотя с точки зрения картинки все было красиво. И, пожалуй, самым удачным был видеоряд к самой позорной и затасканной песне «Город».
Эта песня произвела неизгладимое впечатление на Боба еще в период театра Горошевского, когда её блестяще исполнял Леня Тихомиров в спектакле «Сид». Там она была абсолютно гармонична, но постепенно Боб умудрился сделать из неё образчик пошлости, когда припрятанная к концу концерта она извлекалась на свет, вызывая умиление у самой непредвзятой публики. А публика к этому времени изменилась настолько, что вызывала рвоту. Никто не заметил, как постепенно произошла подмена. Подмена аудитории, подмена друзей. Куда-то подевались все те люди, что несколько лет назад составляли круг «Аквариума», в те годы, когда Боб с гордостью декларировал, что «Аквариум» это не группа, а образ жизни. В чем теперь заключался этот образ жизни?
С годами я пришел к странному заключению, что, когда откровение допускается к творчеству, оно меняет знак полярности такового, постепенно его опошляет. Меня всегда поражали «Beatles», когда я их увидел (по телевизору или по видео, это не важно) – они были абсолютно бесстрастны. Любую песню, которую они пели, они не перегружали эмоциями. И когда ты слушаешь, то эти эмоции возникают у тебя. И для меня это ключ. Поэтому мне вообще нравится английская поп-музыка, она холодная и точная. Там, где есть элементы театра, есть холодная рассудочная актёрская игра, а не откровение, которое есть в музыке «соул».
Недаром этот музыкальный стиль возник у черных от переживания коллективного экстаза. И вообще это у черных, они другие люди. Тот же самый Джими Хендрикс был мулат и в нем равное количество черной и белой крови. Чрезвычайно интересно смотреть на его выступление на «Вудстоке».
Он совершенно отстранен от происходящего, и при этом включен контроль. Он внимательно следит за своей собственной игрой, и вместе с нами наблюдает, куда она его уводит. И только, когда он действительно достигает определенного эмоционального состояния, то включается та самая черная «душа». Это можно продолжить, но мы ушли в сторону.
Вечерами, во время записи музыки к фильму, гостеприимный Сашка устраивал вечеринки и кормил всю ораву. Во время одной из них Сашкина подруга Лена Курляндцева пришла с двенадцатилетней дочерью Лёлей, которая подпала под Борино обаяние и через несколько дней убежала от родителей в Ленинград. Она намеревалась жить самостоятельно и посвятить себя служению «Аквариуму». Она заявилась ко мне, ища покровительства и защиты от родителей. Это было страшновато. Я позвонил её родителям, и нам насилу удалось вернуть её домой. Но она не оставила своего увлечения и впоследствии написала книгу, приурочив её к двадцатилетию группы. И по сей день эта книга является единственной летописью истории этой группы.
Премьера фильма «Асса» в Москве проходила помпезно в ДК МЭЛЗ и явилась образчиком безвкусицы. Играли все группы, участвовавшие в фильме, и «Наутилус Помпилиус». Безусловно в то время они были интереснее всех, по крайней мере уже потому, что они только что мелькнули в столице и были свежее. «Аквариум» же выступал слабее всех. И все это было замешано в такой компот, что трудно было разобрать, зачем все это? Я же задавался вопросом, зачем все это нужно мне? Всех остальных это похоже устраивало. Меня же давно выбило из этого русла. Но, когда я давал слабину и меня прибивало, я мог какое-то время играть на автопилоте, пока меня не начинало тошнить.
Как-то Сережа Курехин в своем интервью газете «Комсомольская правда» сказал, что дескать, пора бы комсомольской организации обратить внимание на деятельность таких групп, как «Аквариум», или что-то в таком роде. Это звучало, как провокация и открытое объявление войны. В это время что-то произошло в их взаимоотношениях с Бобом, и он пошел в атаку. Многие же люди по-прежнему всерьёз относились к тому, что пишут в газетах. И вот мы с ним неожиданно встретились у Сашки Липницкого. Боба не было, он остановился в каком-то другом месте, и все чуть ли не бойкотировали Курехина. Мы же стали с ним говорить за жизнь, и он уверил меня в том, что «Аквариум» его любимая группа, и что он сделал это шаг, пытаясь вернуть Боба к жизни. Пытаясь поймать его на слове, я пригласил его на наш концерт в Театре Табакова. Он заверил меня в том, что именно для этого он и приехал в Москву. Я думал, что он по-прежнему гонит, но вечером я с удивлением обнаружил его сидящим в первом ряду. Я был приятно удивлен, и концерт был на удивление хорошим. Прощаясь он взял с меня слово, что я непременно приму участие в следующей «Поп-механике». И, пожалуй, впервые за долгие годы нашего знакомства, мне показалось, что мы поняли друг друга. На следующий день мы играли на ВДНХ, прямо на улице на помосте, при небольшом скоплении народу. Концерт был расслабленным и тоже неплохим. Потом мы сыграли концерт еще где-то и Сашка Липницкий пригласил нас сыграть в парке Горького (парке), где должны были играть «Звуки Му», «Бригада С» и еще кто-то. Мы приехали поздно, времени на настройку не было, и мы должны были настраиваться прямо при всем честном народе. Славка, сидя за пультом, долго не мог найти канал, в который была «воткнута» виолончель. Я сидел один на сцене перед десятью тысячами терпеливо ожидающих людей, которые одобрительно кричали: «Давай!».
Было забавно. Когда же мы наконец её нашли, группа вышла на сцену, и Боб запел. Нам нужно было играть минут 15–20, и он выбрал песни, в которых виолончель не предусмотрена. То есть её просто нет, как класса. Это было нелепо до восторга. Он пел с закрытыми глазами и так упивался собой, что не заметил, что оказывается рядом с ним могут быть какие-то люди, а один из них почему-то сидит с виолончелью. Я честно молча отсидел на сцене пятнадцать минут и, когда началась песня «Камни в холодной воде», заиграл от винта, поперек гармонии и ритма. Виолончель звучала, как вертолет, перекрывая всех
