Тихонравова (см. Соч., 10 изд., т. I, стр. 659) действительно подтверждается рядом данных творческой биографии Гоголя. В августе 1839 г. за границей Гоголь снова испытывает период увлечения украинской историей и фольклором. 15 августа из Мариенбада он пишет М. П. Погодину: 'Малороссийские песни со мною. Занимаюсь и тщусь, сколько возможно, надышаться стариною'. Это беглое и неясное упоминание получает дальнейшее раскрытие в письме к С. П. Шевыреву из Вены (25 августа 1839 г.). Тихонравов склонен относить эти туманные намеки именно к началу переработки 'Тараса Бульбы'. Это 'новое' изучение украинской истории, — которое Тихонравов относит к 'венскому уединению' 1839 г. и связывает с началом переработки 'Тараса Бульбы', — запечатлено, по его словам, рядом исторических выписок и заметок, между прочим, из рассказа Стрыйковского о литовских князьях, из книги Шерера 'Annales de la Pet te Russie' и в особенности — из 'Описания Украины' Боплана (см. Соч., 10 изд. т. I, стр. 627–628,629—630, 630–633); последние выписки, по словам Тихонравова, представляют 'особенный интерес для истории 'Тараса Бульбы''. При этом, однако, Тихонравов не обратил внимания на то, что выписки из Стрыйковского и Шерера по содержанию своему слишком далеки от сюжета 'Тараса Бульбы' и вряд ли могли быть сделаны Гоголем только в расчете на предстоящую переработку повести; что же касается выписок из Боплана, то одни из них были использованы еще в первой редакции повести (например: 'Нужно, чтобы козак был и мастеровой. У запорожцев много было мастеров: кузнецы, оружейники, тележники, плотники для постройки домов и лодок, кожевники, сапожники, бочары, портные и пр.' — ср. у Гоголя; или 'Огородка телегами табора' — или 'Большой остров и около него десятки тысяч островов, которые служили скарбницею для козаков. В войсковой скарбнице делили они свою добычу'), другие вовсе не были использованы в повести и даже как будто мало подходили к ее сюжету. Лишь одна выписка из Боплана была действительно использована Гоголем в новой редакции 'Тараса Бульбы': 'У козаков есть обычай принимать в свои ряды того, кто проплывет все пороги против течения'. Кроме того, на том же листке набросано Гоголем (на основании сведений Боплана) начало речи кошевого: 'Распоряжение полковника: 'Смотрите же, не так одевайтесь, как ляхи, которые как навешает около себя [и баклагу] и веревок, и точил, и ложек, и платков, еще и сумку с гребенками и с бельем и чаро<к>, да еще к седлу и баклагу привяжет, в ведро величиною. Ничего не рубите <берите? Ред.>, кроме пи<щали?>; веревок не нужно; нечего вязать пленного, только времени трата''.

Между тем из дальнейших писем Гоголя того же времени можно почерпнуть более конкретные данные о реализации новых украинских увлечений. 10 сентября 1839 г., например, он сообщает Шевыреву: 'Труд мой, который начал, не идет; а чувствую, вещь может быть славная. Или для драматического творения нужно работать в виду театра, в омуте со всех сторон уставившихся на тебя лиц и глаз зрителей, как я работал во времена оны'.

Очевидно, что Гоголь имеет в виду задуманную и впоследствии сожженную трагедию 'из истории Запорожья', о которой сообщал С. Т. Аксакову, что в ней 'всё готово до последней нитки, даже в одежде действующих лиц, и что ему будет слишком достаточно двух месяцев, чтобы переписать ее на бумагу' (С. Т. Аксаков, 'История моего знакомства с Гоголем', стр. 24). По-видимому, обращение Гоголя в 1839 г. к родной старине связано было прежде всего с этой именно трагедией из истории Запорожья, и лишь в результате неудачи этого замысла (не ранее конца 1840 г.) подготовленный для драмы художественный материал был использован в новой редакции 'Тараса Бульбы'. Свою работу Гоголь начал, по-видимому, несистематически, прямо с 'украинско-польских' глав, для которых у него и был собран значительный материал. Однако в продолжение 1841 г. Гоголь успел даже перебелить сделанные разновременно наброски, и к концу года, когда выяснилась перспектива издания собрания сочинений, относится уже исправление перебеленной редакции; тогда же сделаны исправления текста 'Миргорода' для тех глав и отрывков, которые не претерпели существенных изменений. В это же время исправлены Гоголем и некоторые несообразности, которые явились следствием разновременного написания отдельных эпизодов; так, например, в главе VIII (гл. VII по окончательному счету) говорилось о смерти 'бравого куренного атамана Кукубенка', а дальше, в главе X, рассказывалось о том, как этот же Кукубенко 'ударил' в неприятельскую конницу. В это же время был переделан и конец главы IX, причем главным действующим лицом вставного эпизода о славном подвиге козака, переменившего веру для спасения запорожцев из турецкой неволи, был сделан Мосий Шило (вместо прежнего Закрутыгубы).

Весь обработанный окончательно материал новой редакции повести был переписан начисто писцом, — тем же, который переписал для цензуры последние девять глав первого тома 'Мертвых душ'. Вслед за Тихонравовым мы датируем эту копию началом 1842 г Писарская копия 'Тараса Бульбы' (ЛБ4) впоследствии поступила среди бумаг А. А. Иванова в Московский Румянцевский музей — ныне Публичную библиотеку СССР имени В. И. Ленина, где и находится в настоящее время (№ 2208).

Там, где переписка производилась с исправного оригинала (например, с экземпляра 'Миргорода'), — переписчик сохранял даже мелкие особенности текста. Там же, где переписчику приходилось иметь дело с запутанною и исчерканною рукописью, появляются довольно частые описки: 'Пидсышок' вм. 'Пидсыток', 'рокоты' вм. 'ропоты' 'иссохлое' вм. 'исчахлое', 'поначадились' вм. 'понаедались', и т. п. В отдельных случаях переписчик сознательно или бессознательно — исправлял язык автора. Так например, 'снявши' переписчик исправляет на 'сняв' 'вострым' — на 'острым', 'полтора дни' — на 'полтора дня', 'знаку' — на 'знака', 'бусурменов' — на 'бусурманов' 'убиты' ты' — на 'вбиты'. Из систематически повторяющихся ошибок переписчика отметим написание названия куреня: 'Незамайковский' вм 'Незамайновский' в гоголевском оригинале. В нескольких случаях переписчик, не разобравшись в авторских исправлениях, включил в переписанный текст варианты, самим Гоголем отброшенные (см., например: 'Душевные движенья и чувства, которые дотоле как будто кто-то удерживал тяжкою уздою, теперь почувствовали себя освобожденными', вместо позднейшего чтения КАБ2: 'Всё, что дотоле удерживалось какою-то тяжкою уздою, теперь почувствовало себя на свободе'; или, где дан черновой вариант: 'С неизъяснимым наслаждением глядел Андрий', вместо позднейшего: 'Андрий приникнул духом и только глядел'. В нескольких же случаях переписчик оставил пробелы на месте непрочитанных слов; из них два пробела были восстановлены самим Гоголем ('Но раздобрел вновь Попович, пустил за ухо оселедець, выростил усы густые и черные, как смоль. И крепок был на едкое слово Попович', 'не прикрывши прилично наготы твоей'; два пропуска оказались не восполненными вовсе ('Гущина звезд, составлявшая млечный путь… поясом переходившая небо', пропущено 'и косвенным'; 'Несколько мужчин прислонясь у колонн и… на которых возлегали боковые своды', пропущено 'пилястр'). Остальные пропуски были восстановлены в самой рукописи Н. Я. Прокоповичем, по сверке с автографом (в одном случае Прокопович исправил 'присвиснувши веревками к седлу' на 'прикрепивши'.

Переписанная рукопись была просмотрена самим Гоголем, но очень поверхностно; семь явных пропусков переписчика были оставлены без внимания, не говоря о нескольких очевидных пропусках самого Гоголя (в рукописи и 'Миргороде'), которые были сохранены переписчиком. В то же время однако Гоголь, пробегая рукопись, сделал несколько новых поправок и дополнений: 'Не печалься, друзьяка!'; 'Да уж и не сказали козаки, что такое ну'; 'Да разве найдутся такие огни, муки и такая сила, которая бы пересилила русскую силу'; после этих слов Гоголь приписал бы еще: 'Нет, чорт побери всех прислужников чорта! не найдутся такие огни, муки и такая сила', — однако тут же зачеркнул эту фразу. Кроме того, в одном месте самим Гоголем сделана незначительная перестановка слов: вместо 'им хоть': 'хоть им', в другом — исправлено: 'Ничего не умел сказать на это Андрий', вместо прежнего 'не знал'.

Уехав в начале июня 1842 г. за границу, Гоголь поручил все заботы о печатавшемся собрании своих сочинений Н. Я. Прокоповичу, передав ему все рукописные материалы, в том числе и обе рукописи 'Тараса Бульбы' (т. е. КАБ2, и ЛБ4). В обширном письме из Гастейна от 27 (15) июля 1842 г. Гоголь писал к Прокоповичу: 'При корректуре второго тома прошу тебя действовать как можно самоуправней и полновластней: в 'Тарасе Бульбе' много есть погрешностей писца. Он часто любит букву и; где она не уместна, там ее выбрось; в двух-трех местах я заметил плохую грамматику и почти отсутствие смысла. Пожалуйста, поправь везде с такою же свободою, как ты переправляешь тетради своих учеников. Если где частое повторение одного и того же оборота периодов, дай им другой, нисколько не сомневайся и не задумывайся, будет ли хорошо, — всё будет хорошо. Да вот что самое главное: в нынешнем списке слово: 'слышу', произнесенное Тарасом пред казнью Остапа, заменено словом 'чую'. Нужно оставить по-прежнему, т. е. 'Батько, где ты? Слышишь ли ты это?' — 'Слышу'. Я упустил из виду, что к этому слову уже привыкли читатели и потому будут недовольны переменою, хотя бы она была и лучше'. Письмо это дает, таким образом, еще одну гоголевскую поправку к тексту ЛБ4; еще раз Гоголь напомнил об этой поправке в письме