С пустым желудком, выбившись из сил,

Молился он, и бог ему вручил

Скрижаль закона; а Илья-пророк

На высоте Хоребской изнемог,

Постясь пред тем, как говорить с всевышним.

Арон-первосвященник в платье пышном

Входил во храм, но с животом пустым.

Пред этим сам он да и все, кто с ним,

Служили богу, ничего не пили,

Чтоб разум им напитки не темнили,

Под страхом смерти трезвость соблюдали,

С пустым желудком богу предстояли.

Тому, кто сей запрет нарушит, – горе!

Он примет смерть, пребудет он в позоре.

Об этом хватит. Но везде в Писанье

Найдем примеры мы для подражанья.

Блаженны нищенствующие братья,

Для нас Христос раскрыл свои объятья.

Дал целомудрие взамен жены.

Мы с бедностию им обручены

И с милосердьем, щедростью, смиреньем,

Слезами и сердечным умиленьем

И воздержанием. Скажу я вам,

Что внемлет бог предстательству, мольбам

Смиренной братьи, не молитве вашей

Пред трапезой, с которой гонят взашей

Монаха нищего. Так ты и знай,

Через обжорство был потерян рай.

Там человек невинным пребывал,

Но, плод вкусив, блаженство потерял.

Еще одно тебе, мой друг, открою, -

Хотя и нету текста под рукою,

Но я на глоссу [207] некую сошлюсь,

Что наш господь, сладчайший Иисус,

Имел в виду, конечно, нас, смиренных,

Сказав, что духом нищие блаженны.

Так и везде в Писании. Суди же,

Кто к духу, да и к букве много ближе -

Мы или те, кто блага наживает

И в пышности, как в луже, погрязает?

Тьфу на их пышность и на их разврат!

Пускай в геенне все они сгорят.

Они, как видно, с Йовиньяном схожи,

Как он, брюхасты, наглы, краснорожи,

Жирны, что кит, и тяжелы, что гуси,

И налиты вином так, что боюсь я,

Не лопнули б, как тонкая бутыль,

Которую расперла снеди гниль.

Не благолепны, друг мой, их моленья,

Как загнусят Давида песнопенья.