– Скажи, Пако, твоя мама тоже любит персики?

– Да, Диего, – взволнованно ответил мальчик.

– Елена, ты умеешь собирать фрукты?

– Лучше, чем ты, Диего! – сказала она со смехом.

– Воспринимаю это как вызов. – Он протянул руку.

– Пойдем, Пако!

Заговорщически подмигнув Диего, Елена взяла мальчика за другую руку.

– Пойдем поищем корзинку.

Сердитые голоса звучали на всю гасиенду, нарушая тишину послеполуденной сиесты. С гримасой на лице Елена положила подушку на голову. Она должна была бы обожать свою сестру за выносливость. Немногие могут подняться рано утром с криком и с такими же воплями лечь поздно вечером в постель. Прошла неделя, как Консиция вернулась, но, казалось, прошла вечность. Елена вздыхала, тоскуя по недавнему спокойствию. Напряжение в доме становилось невыносимым, и все взрывались от малейшего повода. Даже Диего.

После выхода в оранжерею, он оставался, запершись, в своей комнате, в его синих глазах было отчаяние. Елена знала причину этого – он не уехал в Санта-Фе, потому что опасался оставить ее на милость сестрицы.

Он был сердит еще и потому, что не собирался покидать крыло дома, которое они сейчас занимали с Еленой, хотя Консиция ежедневно устраивала трамтарарам, очевидно, надеясь, что ее поведение сделает окружающих несчастными, и они будут вынуждены смягчиться.

Но Елена знала, что Диего не намерен подчиняться причудам ее сестры. Она надеялась, что Коней вскоре поймет сложившуюся ситуацию и угомонится прежде, чем они все от нее заболеют.

Консиция, по дурной привычке, являлась к Елене каждый вечер после обеда и оставалась до тех пор, пока та не ложилась в постель или же приходил Диего, чтобы ее вышвырнуть. Елена пыталась убедить Коней, что Диего делает, что захочет, и даже если она будет умолять его оставить эти комнаты, она уверена, он не изменит своего мнения. Она вздыхала, тоскуя о тех днях и ночах, когда она могла бродить по дому и саду по своей воле. Теперь она не могла оставить свою комнату, чтобы не натолкнуться на Консицию. Она чувствовала себя, как животное в западне.

Стук высоких каблуков эхом отозвался в холле, и резкий стук звучал у двери.

Со стоном Елена поднялась с кровати. Одетая в нижнее белье, она открыла дверь.

– Что ты хочешь еще, Коней? – спросила она устало.

Блондинка влетела в комнату.

– Сегодня я хочу надеть одно из твоих платьев. Мой гардероб не так богат, и к тому же ты никогда не одеваешься к обеду кое-как.

– Я думаю, ты обойдешься тем, что уже взяла, – сказала Елена отрывисто. Приготовившись закрыть дверь, она увидела Диего, стоявшего в холле.

С мрачным видом он обошел ее и вошел в комнату. Он подошел к комоду и закрыл дверцу, почти задев руку сестры, которая жадно тянулась внутрь.

– Консиция, тебе больше не разрешается «одалживать» вещи моей жены.

Консиция, бросив на него протестующий взгляд, надула губы.

– Елена не возражает.

– Ну, я возражаю. Вчера ты испортила ее любимое платье. – Он сердито смотрел на нее. – И вообще, ты давно вторгаешься в нашу жизнь. С этого дня ты не войдешь в это крыло без приглашения.

– Смешно. Это мой дом.

– Нет, не твой. Когда я женился на Елене, одна треть дома и ранчо стали моими.

– О, в самом деле? – с холодным блеском в глазах Консиция повернулась к Елене.

– Ты беременна?

Елена покачала головой.

Убивая Диего взглядом, Консиция презрительно скривила губы.

– Я не удивляюсь. – Она повернулась к Елене. – Помнишь условия завещания отца?

Закрыв глаза, Елена кивнула.

У дверей Консиция одарила их хитрой улыбкой.

– Будь я на твоем месте, я бы не строила никаких планов.

Дверь закрылась. Стук ее каблуков раздался в холле, она спешила прочь. Диего хмуро спросил:

– О чем она говорила?

– Я думала, ты знаешь. В соответствии с завещанием отца, остающаяся одна треть ранчо переходит к первому внуку.

– К первому внуку? Проклятье! – Диего ударил себя ладонью по лбу. – Моя злость может стоить нам ранчо. – Подняв голову, он изучающе посмотрел на нее. – Если ты не…