Арман почти не ходил – лежал в своей комнате на сундуке, и даже в кресле перед камином не мог сидеть – так болела поясница. Юта приносила ему еду, но незаметно – выбравшись ненадолго из комнаты, он по возвращении находил на сундуке мисочки и кувшинчики, тарелочки и бутылочки, а рядом с ними – непременный знак внимания: то салфетка с неумело надерганной бахромой, то затейливый веревочный бантик, то кособокое сердечко, вырезанное из огарка свечи.

Арман не подавал виду, что замечает эти немые извинения. Он съедал и выпивал все и после совершенно не интересовался, куда пропадает опустевшая посуда.

Спустя несколько дней ему стало легче, и, выйдя однажды из комнаты, он притаился поблизости.

Принцесса не заставила себя долго ждать. На самодельном подносе она тащила миску разогретых лепешек и бутылку охлажденного вина; на плече у нее болталось опять-таки самодельное полотенце с вышивкой.

Убедившись, что Армана в комнате нет, принцесса шмыгнула вовнутрь. Арман выждал минуту и вошел следом.

– Ах! – Юта едва не выронила миску.

Арман стоял в дверях, прислонившись к косяку, и на невозмутимом лице его не было гнева, но не было и прощения.

– Ах! – повторила Юта и, как белый флаг, развернула перед собой полотенце. Крупными торопливыми стежками на нем был вышит огнедышащий дракон.

Коварная принцесса была прощена. В знак своего расположения Арман принес ей огромный ломоть земли вместе с росшими на нем травой и цветами. Прийдя в совершеннейший восторг, Юта оборудовала на вершине башни «сад», где любовно поливала цветы и расчесывала траву, а когда среди зеленых стебельков обнаружился росточек настоящего клена, радости принцессы не было границ.

Однажды вечером, когда Юта с Арманом проводили время в «саду», замок дрогнул. Качнулись башни, откололась откуда-то глыба и рухнула в море, образовав в нем воронку. У подножия замка родилась волна и покатилась к горизонту. Второй толчок – вторая волна.

– Землетрясение! – закричала Юта и вцепилась в Армана, решив, что тут ей и конец пришел.

Арман засмеялся и обнял ее за плечи. В этом покровительственном жесте было столько спокойной уверенности, что Юта прекратила панику и удивленно на него воззрилась.

– Это Спящий, – сказал Арман небрежно.

– А? – Юта решила, что не расслышала.

– Спящий, – повторил Арман. – Под фундаментом замка много тысячелетий спит неведомо кто. Другого имени ему пока не придумали – Спящий, и все… Иногда он шевелится во сне, и тогда замок трясется.

Юта обладала богатым воображением и сразу представила себе замурованное в скалах чудовище, от одного движения которого дрожит земля.

– И ты так спокойно об этом говоришь? – прошептала она, будто боясь потревожить покой Спящего. – А если он возьмет да и проснется?

– Тогда я вас познакомлю, – серьезно пообещал Арман.

Магическое зеркало чудило и мудрило, подолгу любовалось струйкой воды в городской сточной канаве, пестрело радужными пятнами и время от времени насмехалось над Арманом и Ютой, демонстрируя их искривленные отражения.

Юте страшно хотелось увидеть Остина. Остина не было; вместо него заседал Королевский Совет Акмалии, и принцесса узнала бы немало государственных тайн, если бы зеркало не приглушило звук – словно из предусмотрительности.

– Голова болит, – сказал Арман. – На погоду.

– Раньше у тебя ничего ни на какую погоду не болело, – заметила Юта.

– Это на серьезную погоду, – объяснил Арман. – Тайфун или смерч.

– А-а-а… – протянула Юта безо всякого интереса. Но после паузы спросила:

– Ты что, умеешь предсказывать смерчи?

– Ну да.

– А ту грозу почему не предсказал? Ну, ту ужасную грозу, помнишь?

Арман помнил. Сначала его передернуло при мысли о молнии, а потом он благодарно коснулся Ютиной руки, вспомнив о маяке, этой рукой зажженном:

– Я был пьян тогда… Мне было… не до того.

Королевский Совет в зеркале продолжался. На трибуну вышел маленький, в седых буклях, политик, изрядно ссохшийся от радения о государственном благе. Открыл рот, и зеркало вдруг донесло:

– Аше велич…

«Ваше величество», – подумала Юта. Король, отец противной Оливии, сидел тут же, на возвышении, покрытом потертым бархатом.

– Господа! – продолжал оратор. – Хочу напомнить, что, говоря о внешней политике соседней Контестарии, следует прежде всего учитывать тот факт, что король Контестар Тридцать Девятый тяжело болен, и, по сути, главой государства уже сейчас является принц Остин…

Юта напряглась. Ссохшийся политик перевел дух:

– Ориентируясь на личные вку…