разденут. Маркированный инквизитор…

– Ну-ну…

– И полезет, говорит, немытыми руками… внутрь твоей… души… Целлюлозная фабрика на окраине и отеческий надзор… Инквизиции… А я не могу – под надзором, у меня с детства сон кошмарный, будто я – в тюрьме!..

Она лежала, свернувшись клубком на диване, а он сидел рядом, положив руку на рыжий затылок. Может быть, это тот лисенок, из его детства? Может, то была маленькая лисичка? И теперь она родилась на свет заново – в облике рыжей девчонки? По фамилии Лис, Ивга Лис…

– Никто тебя не обидит.

– Правда?..

…И теперь он должен искупить ту свою детскую беспомощность? Сколько ведь раз в мыслях взламывал клетку, уносил рыжего в лес, выпускал… А это ведь не лисенок. Человек… и очень неплохой.

Он склонился над ней. Обнял. Осторожно прижал к себе, сосредоточился, пытаясь окутать ее своим спокойствием. Расслабить.

– Ведь… насильно меня не инициируют?

– Нет. Никогда.

Она рассмеялась – нервно и одновременно облегченно:

– Так чего же я… боюсь?

– Все будет хорошо.

– И Назар…

Имя вырвалось, кажется, помимо ее воли; она вдруг перестала дрожать. Замерла, заглянула Клавдию в глаза, так глубоко, как могла.

– Назар… меня… не бросит?..

Секунду он колебался, решая, соврать или нет; она вдруг быстро и испуганно зажала ему ладонью рот:

– Не отвечайте…

И смутилась. Отдернула руку. Отвела глаза.

– Ивга, – сказал он, чтобы отвлечь ее от ненужных мыслей. – Расскажи мне – ты откуда? Где ты жила раньше?..

Она долго молчала. Клавдий чуть отстранился, но руки с ее затылка не убрал.

– Селение… Тышка. Ридненской области.

…Мальчишек было трое. Девчонок – четыре; пятая стояла на коленях, потому что толстая рыжая коса ее была надежно зажата в оцарапанном мальчишечьем кулаке.

– Это родинка.

– Дура! Это и есть ведьминский знак! В родинке волоски должны быть, а тута нету!..

– Дай мне посмотреть! Ну дай же!..

– Шакалы, – сквозь слезы сообщила рыжая девчонка. – Свиньи подрезанные, салотрясы, собачьи дерьмовники…

Тот мальчишка, что держал косу, оскалился и дернул. Девчонка резко втянула в себя воздух, но не проронила ни звука.

Платье на ее спине было расстегнуто от шеи до пояса. И мучители без стыда задирали коротенькую нижнюю рубашку.

– Ведьминский знак, если огоньком прижечь, так не больно… – сообщил младший из мальчишек, толстощекий очкарик.

– Свиньи собачьи дерьмовые…

– Заткнись, ведьма… Вот это знак?

– Нет, это синяк… Знак – вот он, возле лопатки…

– Ух, ты…

Чиркнула спичка; девчонка взвизгнула и ударила мучителей ногами…

…Ивга содрогнулась.

– Вот скоты, – сказал инквизитор.

Ивга пыталась успокоить дыхание. Она забыла, забыла, забыла, она не то что рассказывать – вспоминать об этом давно уже разучилась, а теперь картинка встала как живая – она видела разломанный ящик, валявшийся на заднем дворе школы… С одним торчащим гвоздем. Траву, сминаемую их башмаками. Холодную твердую землю под щекой…

– Вот скоты, однако…

Ивга прерывисто вздохнула:

– А правда… этот знак?..