– Я здесь, в вашем районе, неподалеку от вашего дома… У вас что, не найдется пятнадцати минут, когда дело идет о судьбе вашей дочери?!

– А что с моей дочерью?

– Вы не могли бы подойти прямо сейчас в кофейню на углу возле метро? Я уже не настаиваю, чтобы вы приходили в школу… Но дело такое важное, что…

Аспирин закатил глаза. Может, послать ее по-матерному? Она оскорбится и больше никогда не позвонит.

Но как отреагирует Алена?

– Ладно, – сказал он сквозь зубы. – Но у меня только пятнадцать минут. Не больше.

Кофейня на углу была новая, ее месяц как открыли. Даму-учительницу Аспирин вычислил сразу – она сидела за дальним столиком перед чашкой чая. И еще одна чашка, пустая, стояла на краю стола рядом с блюдечком из-под пирожного.

Дама могла себе позволить пирожные. Она была сухая и тонкая, как гвоздь, нервная, как шило.

– Алексей Игоревич? Здравствуйте…

Он сел рядом. Прибежала девочка в передничке, выжидательно ткнула карандашом в блокнотик, как будто Аспирин собирался заказать банкет на двенадцать персон.

– Кофе, – сказал Аспирин.

– По-восточному? Эспрессо? Капуччино?

– Эспрессо.

– Пирожные? Закуски?

– Нет. Только кофе.

Девочка упорхнула; пока Аспирин заказывал, нервная дама присматривалась к нему. Кажется, даже принюхивалась: во всяком случае, ноздри трепетали.

– Алексей Игоревич, – она не стала ждать, пока ему принесут кофе, не стала рассуждать о погоде. – У Алены большие проблемы.

Он заинтересовался.

– Какие?

– Она сама, видите ли, знает, что ей нужно. Она сама себе выбирает этюды. Мы с ней разбираем одно – она приносит на урок другое… Но самое главное даже не это. У нас академконцерт, конечно, первоклассники обычно не играют… Что они там могут сыграть… Но Алена – особая песня. Я хотела ее обязательно показать. Вы понимаете? Это же уникальный случай – такие результаты после неполных двух месяцев занятий. Так вот, она отказалась! Она, видите ли, не хочеть тратить время на подготовку репертуара. Она мне сказала: я учусь, чтобы сыграть одну-единственную пьесу. Мне надо освоить вторую и третью позиции, и вибрацию… Вибрацию! После шести недель учебы!

– Значит, она ставит себе высокие цели, – осторожно сказал Аспирин. – Из-за чего сыр-бор?

Дама некоторое время сжигала его взглядом.

– У нее звездная болезнь, – сказала она наконец. – Она стала пропускать хор и сольфеджио… Если так дальше пойдет – весь ее талант пойдет псу под хвост! Из нее ничего не будет. Ни-че-го!

Аспирин покосился на часы. Дама заметила его взгляд, и ее ноздри раздулись шире.

– Я поговорю с Аленой, – примирительно сказал Аспирин. – А вы тоже не очень-то на нее давите. У нее трудное детство!

Расплатился и ушел, так и не выпив свой кофе.

Пошел дождь. Алена, против обыкновения, не занималась: стояла у окна, отслеживая дорожки бегущих по стеклу капель.

– Ну и почему тебе не сыграть этот академконцерт? – спросил Аспирин с порога.

– Я так и знала, что она тебе нажалуется, – сказала Алена, не оборачиваясь. – Подключила тяжелую артиллерию. Побежала за подмогой к папаше…

– Это естественно. Ты – ее гордость. Она хочет тебя показать. Что тебе стоит?

Он сказал – и осекся. Послушать их разговор со стороны – отец и дочь мирно беседуют о насущных школьных проблемах. Они так вжились в свои роли? Им так проще?

– Иногда мне кажется, что я никогда не выучусь, – Алена по-прежнему смотрела на дождь. – Учусь- учусь… Болит все… А до его песни – как до неба. Нет… как до… ну, неважно.

– А у тебя много времени в запасе. Что, ты за тысячу лет не выучишься играть?

Она обернулась. Он пожалел о своей шутке. Нервно усмехнулся:

– Что ты так смотришь? У меня никто за плечом не стоит?

– Ты мне надоел. Если бы ты знал, как ты мне… надоел.

– А ты мне, думаешь?! – он оскорбился.

Она скорчила рожу:

– «Доброе утро, мои милые, с вами ди-джей Аспирин, расслабьтесь, впереди у нас много чудных и комфортных часов в мягких объятиях «Лапа-радио»…