– А они что говорят? – спросил Аспирин, желая загладить неловкость.

Опер пожал плечами:

– Один никак в сознание не приходит… А другой говорит, что да, решили взять квартиру, открыли дверь, вошли, и тут на них напало чудовище. Так и говорит – чудовище. С клыками, с когтями. Мохнатое. На задних лапах – ростом с человека.

– Это же белая горячка.

– А орудие? – снова спросил молодой мент.

– Не волнуйся, – звонко сказала Алена, стоящая, по своему обыкновению, в дверях. – Я все вымою, уберу, будет как новенькое.

И крепче прижала к себе любимого медвежонка.

– Боевая девочка, – пробормотал старший опер. – Хорошо, что она была во дворе…

– У вас квартира на сигнализации? – спросил младший.

– Да. Только я забыл включить.

– А зря, – осуждающе заметил старший. – Из-за таких вот забывчивых… А где ваша собака?

– У меня никогда не было ни собак, ни кошек, ни хомячков, – отчеканил Аспирин.

– Не любите животных?

– Я занятой человек. Я чувствую ответственность за живое существо, не хочу запирать в пустой квартире, – Аспирин потер ладони. – Консьержу платим каждый месяц… И куда смотрел?

– Один мужик себе охрану поставил на машину, – пробормотал младший, будто вспоминая. – При несанкционированном запуске мотора из водительского сиденья выскакивал шип сантиметров десять… Ну и угораздило одного пацана, сломал замок, залез в тачку, заводит мотор…

– А вы поищите чудовище, – резко сказал Аспирин. – Клочья шерсти. Отпечатки лап. Может, соседи видели или консьерж, как оно тут бегало… У меня несчастье, мне взломали квартиру, нагадили… И я еще и виноват?!

– Никто вас не обвиняет, – пробормотал старший опер.

А младший отвел глаза.

– Я отказываюсь в это верить.

– Почему?

– Потому что если допустить хоть на минутку, что игрушечный медвежонок убивает собаку в подворотне и потом кромсает грабителей… Тогда надо верить во все, что угодно. В ведьм, экстрасенсов, Гарри Поттера, Деда Мороза…

– Никто тебя не заставляет верить в Деда Мороза, – сказала Алена. – Можно… я на кухне съем чего- нибудь? А то я с утра – только две конфеты «Тузик»… Меня дядя Вася угостил.

Аспирин отыскал в морозилке пакет пельменей, поставил на огонь кастрюлю с водой. Уселся за чисто вытертый стол – слишком чисто. Сам он такого блеска никогда не устраивал.

– Можно еще меда? – тихо попросила Алена.

– Для Мишутки? – ухмыльнулся Аспирин. – Чтобы ему сподручнее было людей потрошить?

– Не надо, – Алена отвела глаза. – Если бы они не закрылись в комнате, он бы точно распотрошил. У него инстинкт.

– Странно, что он на ментов не напал, – Аспирин забросил пельмени в кипящую воду. – Он у тебя сотрудникам милиции сопротивление не оказывает?

– Я рядом была, когда они вошли в квартиру, – сказала Алена. – И кричала – Мишутка, не бойся… Я понимаю, тебе смешно…

– Мне смешно?!

– Ты не веришь в обыкновенную вещь. А настоящее чудо, которое случилось на твоих глазах… не заметил. И не удивился. А… он не увел меня за собой. Он меня отпустил. Позволил остаться здесь. И он дал мне струны! Это чудо. Еще и потому чудо, что доброе.

На кухне сделалось тихо.

Был поздний вечер. Час назад закрылась дверь за ментами, проводившими следственные действия долго и дотошно. В конце концов Аспирин подписал протокол и получил разрешение затереть наконец кровь на полу собственной квартиры. Убирать вызвалась Алена; она работала тряпкой молча и умело. Прихожая и гостиная понемногу теряли сходство с мясницкой. Ковер Аспирин скатал и вынес в коридор. Не знал, что делать с диваном, но Алена ухитрилась снять чехлы с диванных подушек и затолкать их в стиральную машину. Машина, получив задание на долгую стирку, катала и пережевывала красные тряпки, выполаскивала и снова принималась жевать. Все равно придется выбросить, думал Аспирин, слушая приглушенное хлюпанье пены.

– А я так устала, что даже радоваться как следует не могу, – пробормотала Алена.

Аспирин выудил пельмени из кипящего бульона. Нашел в холодильнике масло, уронил желтый ломтик поверх исходящих паром пельменных тушек:

– Ешь.

– Спасибо, – у нее дрожали ноздри, она в самом деле была очень голодна. – А ты?

– А меня тошнит, – сообщил он.