оскорбление, которое я принимала почти с радостью, так как оно являлось доказательством вашей любви ко мне; и, кроме того, мне казалось, что чем больше вы меня преследуете, тем больше я вырасту в ваших глазах в тот день, когда вы узнаете правду.
Не удивляйтесь этому радостному мученичеству, Арман. Ваша любовь ко мне открыла мое сердце благородному восторгу.
Однако я не сразу окрепла.
Между моментом принесения жертвы и вашим приездом прошло довольно долгое время, в течение которого мне необходимо было напрягать все свои силы, чтобы не сойти с ума и не замечать жизни, в которую я бросилась. Прюданс вам рассказывала, не правда ли, что я бывала на всех празднествах, на всех балах, на всех оргиях?
Я как бы надеялась поскорее убить себя этими изливами, и, по-видимому, эта надежда скоро оправдается. Мое здоровье все ухудшалось и ухудшалось, и в тот день, когда я послала к вам мадам Дювернуа просить пощады, и душа и тело мои были совершенно измучены.
Я не буду вам напоминать, Арман, как вы вознаградили последнее доказательство любви, которое я вам дала; каким оскорблением вы выгнали из Парижа умирающую женщину, которая не могла противостоять вашему желанию провести с ней ночь любви: как безумная, поверила она на минуту, что можно спаять прошлое и настоящее. Вы имели право, Арман, поступать так, как вы поступали: мне не всегда платили так дорого за мои ночи.
Я все бросила тогда. Олимпия меня заменила у графа N... и, как говорят, объяснила ему причину моего отъезда. Граф Г... был в это время в Лондоне. Он принадлежит к тем людям, которые смотрят на любовь к таким женщинам, как я, как на приятное времяпрепровождение, остаются друзьями тех женщин, которыми обладали, и никогда не испытывали ненависти, потому что никогда не знали ревности; он принадлежит, наконец, к тем вельможам, которые раскрывают нам наполовину свое сердце, но весь свой кошелек. И о нем я прежде всего подумала и отправилась к нему. Он принял меня прекрасно, но он был в это время любовником светской женщины и боялся себя скомпрометировать близким знакомством со мной. Он меня познакомил со своими друзьями, они мне устроили ужин, после которого один из них меня увез.
Что мне было делать, мой друг?
Покончить с собой? Но это наложило бы бесполезное бремя на вашу жизнь, которая должна быть счастливой; к тому же зачем кончать с собой, когда и без того смерть близка.
Я стала бездушным телом, бессмысленной вещью; я прожила некоторое время такой жизнью автомата, потом вернулась в Париж и спросила о вас; мне сказали, что вы уехали в далекое путешествие. У меня не было больше никакой поддержки. Моя жизнь стала снова такой, какой она была за два года перед нашим знакомством. Я пыталась вернуть герцога, но я слишком жестоко оскорбила этого человека, а старики не отличаются терпением, вероятно, потому, что не сознают свою недолговечность. Моя болезнь с каждым днем все усиливалась, я была бледна, печальна, еще больше похудела. Мужчины, которые покупают любовь, исследуют товар, прежде чем взять его. В Париже нашлись более здоровые женщины; меня немного забыли. Вот вам мое прошлое до вчерашнего дня.
Теперь я совершенно больна. Я написала герцогу и просила у него денег, потому что у меня ничего нет, а кредиторы вернулись и с ожесточением подают мне свои счета. Не знаю, ответит ли мне герцог. Почему вас нет в Париже, Арман? Вы бы приходили ко мне, и ваши посещения приносили бы мне утешение.
Ужасная погода, идет снег, я одна дома. У меня была такая сильная лихорадка три дня, что я не могла вам написать ни слова. Ничего нового, мой друг; каждый день я бессознательно жду письма от вас, но его нет и, наверное, не будет. Только мужчины имеют силу не прощать. Герцог мне не ответил.
Прюданс снова начала ходить по ломбардам.
Я не перестаю харкать кровью. Вам было бы больно меня видеть. Вы – счастливец: находитесь под жарким небом, а мне предстоит ледяная зима, которая давит мне грудь. Сегодня я немного вставала и через занавески на окнах видела парижскую жизнь, с которой я уж совсем покончила. Прошло несколько знакомых, быстро, весело, беззаботно. Никто не поднял глаз на мои окна. Правда, несколько молодых людей заходили справляться о моем здоровье. Я была уже раз больна, и вы, не зная меня, выслушав от меня только дерзости в день нашего первого знакомства, вы приходили каждый день узнавать о моем здоровье. Теперь я снова больна. Мы провели вместе полгода. Я питала к вам такую любовь, какую только может вместить и дать сердце женщины, а вы все-таки далеко, проклинаете меня и не шлете мне ни слова утешения. Но я уверена, что эта заброшенность только дело случая; если бы вы были в Париже, вы бы не отходили от моего изголовья и от моей комнаты.
Доктор не позволяет мне писать каждый день. И действительно, воспоминания только усиливают у меня жар; но вчера я получила письмо, которое мне было приятно – не столько благодаря тем чувствам, которые в нем выражены, сколько благодаря той материальной помощи, которое оно мне принесло.
«Сударыня!
Я узнал только что о вашей болезни. Если бы я был в Париже, я сам зашел бы вас навестить. Если бы мой сын был здесь, я бы его послал к вам; но я не могу уехать из С..., а Арман в шестистах-семистах милях отсюда; позвольте же мне написать вам, как меня удручает ваша болезнь, и поверьте моим искренним молитвам о вашем скором выздоровлении.
Один из моих ближайших друзей, господин X..., зайдет к вам. Пожалуйста, примите его. Я ему дал поручение и горю нетерпением узнать результаты.
Примите, сударыня, уверения в моих самых искренних чувствах».
Вот какое письмо я получила. У вашего отца благородное сердце, мой друг, любите его; мало таких достойных людей на свете. Эта бумажка с его подписью принесла мне больше облегчения, чем все рецепты нашего великого доктора.
Сегодня утром приходил господин X... По-видимому, он был очень смущен деликатным поручением, которое ему дал господин Дюваль. Он принес мне тысячу экю от вашего отца. Я хотела сначала отказаться; но господин X... сказал мне, что этот отказ оскорбит господина Дюваля, который ему поручил передать мне эту сумму и доставлять мне все по мере надобности. Я приняла эту услугу, которая от вашего отца не была милостыней. Если я умру, прежде чем вы вернетесь, покажите вашему отцу, что я написала о нем; скажите ему, что, набрасывая эти строки, бедняжка, которую он удостоил своим письмом, проливала слезы благодарности и молилась за него Богу.
У меня было несколько очень тяжелых дней. Я не знала, что тело может доставлять такие страдания. О, мое прошлое! Теперь я вдвойне его оплачиваю.
Около меня дежурили целые ночи напролет. Я не могла дышать. Бред и кашель раздирали на части остаток моей прежней жизни.
Моя столовая переполнена конфетами, всякими подарками, которые мне принесли мои друзья. Наверное, среди них есть такие, которые надеются, что я буду их любовницей. Если бы они видели, что болезнь сделала со мной, они бы бежали испуганные. Прюданс делает новогодние подарки теми вещами, которые я получила. На дворе подморозило, и доктор сказал мне, что я сумею выйти через несколько дней, если хорошая погода продержится.
Вчера я выезжала в экипаже. Была чудесная погода. В Елисейских полях была масса народа. Можно было подумать, что это первая улыбка весны. Все было празднично вокруг меня. Я никогда не подозревала, что в одном солнечном луче можно найти столько радости, кротости, утешения.
Я встретила почти всех своих знакомых, веселых, занятых своими удовольствиями. Сколько счастливцев, которые даже не сознают своего счастья! Олимпия проехала в красивом экипаже, который ей подарил граф N... Она хотела меня оскорбить взглядом. Она не знает, насколько я далека от всей этой суеты. Один молодой человек, мой давнишний знакомый, спросил меня, не хочу ли я поужинать с ним и с его приятелем, который жаждет, по его словам, со мной познакомиться.
