– Марго! А если я скажу тебе: я знаю так же хорошо, как ты, что правда и что неправда?

– Брат!

– Если я скажу тебе, что де Ла Моль невиновен? – Так вы это знаете?

– Если я скажу тебе, что знаю настоящего виновника?

– Настоящего виновника? – воскликнула Маргарита. – Так, значит, преступление все же совершено?

– Да. Вольно или невольно, но преступление совершено.

– Против вас?

– Против меня.

– Не может быть!

– Не может быть?.. Посмотри на меня, Марго. Молодая женщина вгляделась в брата и вздрогнула, увидев, как он бледен.

– Марго! Мне не прожить и трех месяцев, – сказал Карл.

– Вам, брат мой? Тебе, мой Карл? – воскликнула сестра.

– Марго! Меня отравили. Маргарита вскрикнула.

– Молчи, – сказал Карл, – необходимо, чтобы все думали, будто я умираю от колдовства.

– – Но ведь вы знаете виновника?

– Знаю.

– Вы сказали, что это – не Ла Моль?

– Нет, не он.

– Конечно, это и не Генрих!.. Боже правый! Неужели это…

– Кто?

– Мой брат… Алансон?.. – прошептала Маргарита.

– Возможно.

– Или же, или же… – Маргарита понизила голос, словно испугавшись того, что сейчас скажет, – или же… наша мать?

Карл промолчал.

Маргарита посмотрела на него, прочла в его взгляде ответ, которого ожидала, и снова упала на колени, едва не опрокинув кресла.

– Боже мой! Боже мой! – шептала она. – Это немыслимо!

– Немыслимо! – с визгливым смехом сказал Карл. – Жаль, что здесь нет Рене, – он рассказал бы тебе целую историю.

– Кто? Рене?

– Да. Он рассказал бы тебе, например, как одна женщина, которой он ни в чем не смеет отказать, попросила у него книгу об охоте из его библиотеки; как каждую страницу этой книги пропитала сильным ядом; как этот яд, предназначенный, не знаю для кого, проник, игрой случая или небесной карой, в другого человека, а не в того, кому предназначался… Но так как Рене здесь нет, то если хочешь взглянуть на эту книгу, так она там, в моей Оружейной, и надпись, сделанная рукою флорентийца на этой книге, на страницах которой осталось достаточно яду, чтобы уморить еще двадцать человек, скажет тебе, что книга была отдана его соотечественнице из рук в руки.

– Тише, Карл, теперь ты говори тише! – сказала Маргарита.

– Ты сама видишь, как важно, чтобы все думали, будто я умираю от колдовства.

– Но это же несправедливо, это ужасно! Пощадите! Пощадите! Вы же знаете, что он невиновен!

– Да, знаю, но надо, чтобы люди думали, будто он виновен. Переживи смерть своего возлюбленного – это так мало для спасения чести французского королевского дома! Ведь я переживаю свой конец безмолвно, чтобы со мной умерла и тайна.

Маргарита поникла головой, поняв, что от короля нельзя ждать спасения Ла Моля, и вышла вся в слезах, не возлагая больше надежды ни на кого, кроме себя самой.

А тем временем, как и предвидел Карл, Екатерина не потеряла ни минуты; она написала главному королевскому Прокурору Лагелю письмо, которое история сохранила все до последнего слова и которое бросает на это дело кровавый свет:

На следующий день после того как Екатерина написала письмо, которое мы только что прочитали, к Коконнасу вошел комендант в самом внушительном окружении: оно состояло из двух алебардщиков и четырех черных одеяний.