одобрили ее твердость.

— Ну, а Жанна, — добавила, смеясь, Элен, — поскольку она, вне всякого сомнения, не слушала нашего разговора или не поняла из него ни слова, стала наследницей, сама того не подозревая. Одна беда — в этой пустыне будет нелегко найти себе суженого.

— Ей следовало позаботиться о нем раньше, как это сделали вы, и привезти из Европы.

Они перевели свои взгляды на Рене, но юноша оставался невозмутимым, и едва заметная улыбка, скорее печальная, нежели веселая, показалась на его губах. В этот момент их внимание переключилось на работу, которую проделывали братья. Расположившись в тени огромного баобаба, они копали бассейн, чтобы потом небольшим каналом соединить его с рекой.

Когда бассейн будет готов и его заполнит речная вода, получится превосходная ванна для девушек, они смогут принять ванну и вернуться назад, проделав не больше сотни шагов от дома.

Таким образом, все усилия этого замечательного семейства были направлены на благо его гостей.

Возвращаясь домой, молодые люди заметили сидевшую у дверей Жанну, рассеянно наблюдавшую, как Адда запрягает двух маленьких бирманских лошадок. Они предназначались для прогулок сестер.

В Пегу водятся две совершенно разные породы лошадей. Одна из них обитает в нижнем Пегу, на затопленных болотистых почвах от Аракана до Тенассерима. Пока вы в дельте, образуемой мириадами притоков Иравади, вам будут попадаться лишь неуклюжие и не очень выносливые лошадки. Те же, что обитают на сухих пространствах Хензады, — маленькие, обычно очень грациозные и неутомимые. Впрочем, в Бирме знатные и состоятельные люди используют для верховой езды слонов. В старинные же повозки, транспорт, предназначенный для недолгих путешествий, впрягают быков либо буйволов; а лошадь является, скорее, предметом роскоши.

В колонии насчитывалось пять или шесть лошадей, но на них разъезжали только юноши и Адда, и никому больше не позволялось садиться на них. Скажем точнее: никто не осмеливался. Адда, полудикая, не имевшая представления о женских седлах, принятых в Европе, привыкла вскакивать на лошадь и сидела на ней по-мужски. Она носила тесную юбку, открытую по бокам и обнажавшую штанишки, которые достигали лодыжек. С упругим станом, не знавшим корсета, изгибавшимся при каждом движении лошади, и волосами, которые трепал ветер, она напоминала одну из тех фессалийских женщин, о которых говорит Федра и косы которых при беге разрезали воздух подобно фессалийскому клинку[50] .

Обе девушки выражали свое искреннее восхищение преображением Адды у них на глазах, но заявили, что никогда не сядут на лошадей таким образом. «Не беспокойтесь, — отвечала Адда, — пусть Рене или Джеймс нарисуют французское седло, а мой брат, столяр, изготовит его». В эту минуту показалась выходящая из леса процессия, состоявшая из слона, четырех коней и десятка людей.

Слон был весь покрыт черной тканью. При этом зрелище девушки, поднявшиеся на возвышавшуюся над домом террасу, уже не сомневались, что это везут тело их отца.

Зазвучал гонг, возвещавший всеобщий сбор, открылись ворота, и траурный кортеж въехал на территорию. Когда слон, на котором везли гроб, вошел во двор, две девушки опустились на колени; их примеру последовали все остальные.

Пегуанский шабундер, охотно взявший на себя хлопоты по организации похорон, предложил двоим иезуитским миссионерам воспользоваться и этим кортежем, и его транспортом, чтобы благополучно пересечь лес, кишевший свирепыми животными. Они с радостью согласились, а в благодарность вызвались произнести над гробом виконта де Сент-Эрмина заупокойные молитвы.

Гроб внесли в маленькую часовню. Вместо свеч там постоянно горело хвойное дерево, создававшее ощущение, что перед вами — Неопалимая Купина. Затем торжественно, насколько позволяли условия, была отслужена заупокойная месса. Наконец гроб с телом виконта опустили в яму рядом с могилой Евы.

На несколько дней население колонии погрузилось в траур и размышления об этой смерти, преждевременной и жестокой. Несколько дней Жанна могла плакать, и никому сейчас в голову не могло прийти спросить ее о причине слез.

Через день двое иезуитов продолжили свой путь в Китай.

В дни, последовавшие за похоронами виконта де Сент-Эрмина, молодые люди прилежно старались не только не предаваться развлечениям, но даже не говорить о них. Мы помним, что собиралась охота на тигра вблизи берега Ситауна, в местности, где Жюстин, отправляясь за манго, нашел многочисленные следы. Но для такой охоты, в которой должны были участвовать слоны, требовались некоторые необходимые приготовления.

Так, столяр Жюль должен был изготовить деревянные удаты в метр высотой, способные вместить четыре или пять человек, в то время как слесарь Бернар — пять или шесть пик наподобие тех, которыми в Бенгалии вооружаются перед охотой на кабана.

Рене тем временем продолжал поддерживать самые дружеские отношения со слонами. Ежедневно он лично выводил из загона Омара и Али — такие имена дали двум толстокожим животным. И сейчас слоны позволяли ему забираться на свои широкие спины по хоботу и согнутым в коленях передним ногам и таким же образом спускаться на землю. Оба животных отзывались на свои прозвища, когда он произносил их; наконец, по своему желанию он мог обозлить их или успокоить, вызвать в них агрессию или, напротив, безропотное подчинение, и не бывало случая, чтобы один или другой когда-либо ослушались его команд.

Спустя девять-десять дней удаты и пики были изготовлены.

Прошло еще несколько дней.

Наконец первой прервала молчание Жанна:

— Что с охотой на тигров, господин Рене?

Рене поклонился Жанне и ее сестре и произнес, обращаясь к обеим:

— Сударыни, приказываете вы.

Днем охоты было намечено следующее воскресенье. Местность, где должна была состояться охота, находилась не более чем в двух часах пути; но дело было в том, чтобы выйти в четыре утра и быть на месте в шесть, с наступлением рассвета.

В воскресенье в четыре утра все было готово к выступлению. Для начала удаты были закреплены на спинах слонов толстыми цепями, пущенными в несколько рядов по спине и брюху животного. Вокруг были закреплены сундуки с припасами и бурдюки с водой. Затем был произведен смотр оружия.

У Жюстина и его братьев из оружия оказались только ружья со штыками.

Рене протянул Жюстину свой одноствольный карабин. Несколько раз Рене, не говоря, что ружье предназначено ему в подарок, приглашал Жюстина пострелять вместе с ним, и Жюстин был в восхищении от того, насколько точным в стрельбе было это оружие.

Затем они разошлись.

Жюстин вскочил на лошадь; сэр Джеймс, Жюль и Элен взобрались на Омара, а Жанна, Бернар и Рене выбрали для себя Али. В каждом из удатов было место и для слуги с зонтом. Сэр Джеймс приготовил для Жюля одну из двух своих винтовок Мэнтона; два копья были воткнуты между досками удата. Жанна, Рене и Бернар также заняли свои места и также воткнули свои пики. В дополнение к перечисленному у Рене за поясом оказались два двуствольных пистолета. Один из них он хотел отдать Бернару, но тот ответил, что не знаком с этим оружием и не умеет им пользоваться.

Погонщики слонов, во Франции известные под названием корнаков, а в Индии — махутов, устроились на головах слонов, прикрываясь их ушами, как броней. Вместо обычных крюков для управления слонами у каждого из них в руках была пика, которая должна была служить им теперь и для защиты от зверей. Дюжиной загонщиков, которые до времени не показывались,