— Я не понимаю, — заметила королева.

Разговор происходил, когда на голове королевы сооружали высокую прическу для парадного выхода; процедура должна была длиться, по меньшей мере, час, и в это время к королеве не впускали никого, кроме женщин, состоящих у нее в услужении; поэтому Анна, чтобы не скучать, беседовала с главной камеристкой и, когда та ответила ей: «Это долгая история, ваше величество» — попросила рассказать о ней.

Герцогиня де Вильяфранка, к счастью, была иного нрава, нежели герцогиня де Терранова; кроме того, следует заметить, что испанские гранды как свои пять пальцев знают историю каждого рода, включая отдаленных предков. Круглые невежды во всем остальном, в этой области они осведомлены, словно бенедиктинцы.

— Я расскажу то, что желает знать ваше величество. Альфонс Одиннадцатый Кастильский, отец Педро Жестокого, имел от своей любовницы Леоноры де Гусман двух сыновей-близнецов. Одним из них был Энрике де Трастамаре, который сверг с престола своего брата Педро, или Справедливого, и по прямой линии является предком его католического величества Карла Второго, так же как и его величества императора. У короля Фердинанда и королевы Изабеллы Католической — праправнуков графа Трастамаре, впоследствии короля Кастилии Энрике Первого, — не было других детей, кроме дочери, ставшей матерью Карла Пятого и императора Фердинанда Первого, откуда и возникли две ветви августейшего Австрийского дома в Испании и Германии.

— А адмирал? — спросила королева, мало интересовавшаяся генеалогическими подробностями.

— Адмирал по прямой мужской линии — потомок Фадрике, графа де Трастамаре, брата-близнеца короля Энрике Первого. Точнее говоря, это младшая ветвь королевского рода, как теперь известно вашему величеству. Десять адмиралов Кастилии передавали это звание от отца к сыну, вплоть до нынешнего времени. Это высокое достоинство и благородное происхождение.

После этого небесполезного пояснения беседа перешла в иное русло. Пришлось уделить внимание принцу Дармштадскому. Он обратился с просьбой разрешить ему присоединиться к кортежу королевы, поскольку имел честь быть ее родственником, а также ходатайствовал о должности командира ее драгунского полка. Королева охотно удовлетворила обе просьбы; в свою очередь, главная камеристка, обожающая генеалогию, проявила большой интерес к подробной истории Гессенского рода, его связи с Баварским родом, а затем пожелала узнать побольше об императрице, сестре королевы Испании.

Отвечая на эти вопросы, королева вскользь упомянула о своем желании видеть иногда в кругу приближенных и принца Дармштадтского, ее родственника; к величайшему удивлению Анны, ей ответили, что нет ничего проще.

— Однако меня предупреждали, что королевам Испании приходится подчиняться странным ограничениям; королева Луиза, насколько мне известно, не всегда могла принять посла Франции, когда он просил об аудиенции.

— Королева Луиза была француженка, ваше величество; впрочем, принять посла было не так трудно, как вы предполагаете, даже для нее. Все это больше на словах, чем на деле; не было еще ни одной испанской королевы, которая не стала бы героиней романа, причем чаще, чем королевы у других народов. Я могу привести в пример десяток таких романов, не считая любовной истории покойной королевы и герцога де Асторга; не может быть, чтобы ваше величество не слышали разговоров о ней.

Тут пришлось начинать новый рассказ. Анна пожелала узнать эту историю в подробном изложении. Она не верила своим ушам: ей казалось, что это какая-то неземная любовь. Вопросы о герцоге де Асторга возникали у нее снова и снова, пока не закончился ее туалет; королеве было обещано, что она увидит его.

— Он появляется при дворе каждую неделю, если только присутствие вашего величества не заставит его удалиться совсем…

— Возможно; но позаботьтесь, герцогиня, чтобы этого не случилось; пусть ему передадут от моего имени: я желаю, чтобы он представился мне. Такой верный слуга! Если бы я могла найти кого-нибудь подобного!

— Или я ошибаюсь, ваше величество, или адмирал мечтает играть ту же роль при вашей особе. Не знаю, способен ли этот человек сжечь свои дворцы и превратить их в часовни, чтобы доказать свою преданность. Но мне кажется, он из тех, кто заранее делает выбор, хотя о том, что я называю любовью в духе герцога де Асторга, речи не идет.

Королева улыбнулась: этот заблаговременно сделанный выбор любви вопреки всем и всему показался ей странным.

Она закончила туалет и появилась перед восхищенным взором Карла II как прекрасная звезда. Король сказал ей, что намеренно пришел пораньше, поскольку хотел поскорее увидеть ее и поприветствовать; придворные разделились на две группы: наиболее молодые и блестящие ехали верхом, присоединившись к кортежу королевы, тоже сидевшей на лошади, остальные последовали за королем во дворец, чтобы встретить ее величество, когда она прибудет туда после утомительного дня.

За несколько дней королева обрела огромную власть над королем, а следовательно, и над всем двором. Совет и послы изъявили желание считаться с ее мнением; она пыталась избежать этого, со скромностью заявляя, что слишком молода, чтобы от нее ожидали подобного, что у нее нет необходимых знаний, опыта и что ей вовсе не хочется заниматься государственными делами.

— Мое предназначение — забота о короле, я должна утешать его, развлекать, если смогу, — заявила она графу фон Мансфельду, упорно уговаривавшему ее взять бразды правления в свои руки, чтобы обеспечивать интересы его повелителя, — ни о какой иной роли я не помышляю.

— Однако, ваше величество, ваш долг состоит не только в этом. Вы должны править страной, поскольку король на это не способен; вам следует направить политику Испании лицом к Империи. Королева Луиза была истинной француженкой; следуя ее примеру, вы должны быть истинной немкой и исправить то, что сделала она.

— Я буду истинной испанкой, сударь, или, точнее, я буду супругой короля Испании и пойду по тому пути, который он мне укажет.

— Вы счастливы, ваше величество? Надеюсь, вы простите мне этот нескромный вопрос, но я получил приказ от моего повелителя, вашего августейшего зятя, осведомиться об этом у вас. Довольны ли вы вашими отношениями с его величеством?

— Настолько довольна, насколько это возможно после недели знакомства с человеком. Поблагодарите моего зятя и мою сестру, им не о чем беспокоиться: мое положение оказалось лучше, чем можно было предположить.

— Придворные врачи утверждают, что приезд вашего величества оказался для короля очень благотворным и что уже давно он не чувствовал себя так хорошо, как сейчас.

— Это правда, сударь, и потому я счастлива. Я всей душой принимаю доверенную мне миссию и исполню ее.

Граф фон Мансфельд удалился. Он услышал совсем не то, на что рассчитывал, но король был молод, многое могло измениться в его душе, и тогда надежды австрийского двора в конце концов осуществились бы. Опять стали поговаривать о паломничестве к Богоматери Аточской, но граф не слишком верил в чудеса: старые политики полагаются только на себя и на свои хитрости. И если кто-нибудь захочет их обмануть, то добьется этого только искренностью, ибо они всегда подозревают происки, даже когда их нет.

Король буквально не отходил от Анны Нёйбургской, что вполне принято в Испании. Филипп V и его дражайшая супруга не расставались ни на секунду; я слышана, как французы рассказывали об этой неразлучной паре, и слушать их было неприятно, памятуя о том, во что превратился этот монарх.

Карл II страдал другим недугом, его навязчивая идея и мрачные мысли не могли исчезнуть сразу. После передышки, вызванной новизной обстоятельств, болезнь вновь дала знать о себе. Он почувствовал приступ заранее и в полном отчаянии бросился в объятия королевы, восклицая:

— Опять демон, он появляется, помогите мне сокрушить его!

Анна приложила для этого все усилия, но тщетно: припадок случился. Юсуф и королева все дни и ночи проводили около больного. Врач высоко оценил ангельскую душу и доброту новой повелительницы. Он привязался к ней так же искренне, как к своему хозяину, и вскоре во время долгих часов бодрствования у постели короля темой их бесед стал герцог де Асторга.