немного оправился от усталости и сумел, если окажется возможным, сделать к концу поездки еще один шаг на пути сближения с неприступной начальницей почты.

Они прибыли в Анже около пяти часов вечера.

Оставалось еще одно льё до города, когда всадник подъехал к коляске и, склонившись к окну, спросил у путешественницы:

— Было бы нескромным осведомиться, не голодны ли вы?

Диана поняла, куда клонит ее попутчик, и изобразила нечто похожее на улыбку.

— Да, сударь, это было бы нескромным.

— Ах! Вот как! Почему же?

— Я вам сейчас скажу. Как только я отвечу, что голодна, вы попросите разрешения заказать для меня ужин; как только я дам согласие заказать мою трапезу, вы попросите позволения, чтобы мой ужин подали на один стол с вашим, — иными словами, вы пригласите меня отужинать с вами, а это было бы бестактностью, как вы сами видите.

— Поистине, мадемуазель, — сказал г-н д'Аржантан, — у вас железная логика, и я должен заметить, что мало кто из женщин сравнится с вами в наше время.

— Дело в том, — отвечала Диана, нахмурившись, — что немногие женщины оказываются в положении, подобном моему. Вы видите, сударь, что я в трауре.

— Неужели вы носите траур по мужу, сударыня? В вашем паспорте было указано, что вы девица, а не вдова.

— Да, сударь, я девица, и еще молода, если только можно сохранить молодость после пяти лет одиночества и всяческих бед. Только что умер мой последний родственник, мой единственный друг, тот, кто был для меня всем. Успокойтесь же, сударь; не вы, покинув Париж, лишились своих способностей обольщать, а я, чье сердце охвачено печалью, виновата в том, что не в силах должным образом признать достоинства мужчины, соизволившего обратиться ко мне и заметить, что я еще молода, несмотря на мою скорбь, и достаточно привлекательна, несмотря на мой траур. А теперь отвечу на ваш вопрос: разве может быть голоден тот, кто пьет свои слезы и питается воспоминаниями, вместо того чтобы жить надеждами? Я поужинаю, как обычно, сударь, без претензий, в той же комнате, что и вы, и заверяю вас, что при любых других обстоятельствах я поужинала бы за одним столом с вами без всяких церемоний, хотя бы для того, чтобы отблагодарить вас за знаки внимания, которые вы оказывали мне на протяжении всего пути.

Молодой человек приблизился к быстро ехавшей коляске насколько это было возможно всаднику.

— Сударыня, — промолвил он, — после подобного признания мне остается сказать вам только одно: если во время вашего одиночества у вас возникнет потребность опереться на друга, считайте, что вы его уже нашли, и я ручаюсь, что он будет стоить многих других, хотя это всего лишь попутчик.

Пустив свою лошадь вскачь, он отправился заказывать два ужина, как и предлагал прекрасной путешественнице. Но, поскольку время приезда мадемуазель Ротру совпадало с часом, когда все садились за стол, г-н д'Аржантан, проявив деликатность, сказал в гостинице, хотя рисковал больше не увидеть своей попутчицы, что она будет ужинать в своей комнате.

За общим столом речь шла лишь о шести тысячах солдат, посланных Директорией, чтобы образумить Кадудаля.

В самом деле, вот уже в течение двух недель Кадудаль вместе с собранным им войском, состоявшим из пяти-шести тысяч человек, предпринимал более дерзкие вылазки, чем те, что самые отважные генералы совершали в Вандее и Бретани в наиболее жаркие периоды войны, которая велась в двух этих провинциях.

Сборщик налогов из Динана г-н д'Аржантан весьма настойчиво осведомился, по какой дороге движется воинский отряд.

Ему ответили, что все пребывают в полном неведении на этот счет, так как человек, видимо возглавлявший колонну, хотя и не имевший воинского чина, сказал в гостинице, что направление их движения будет зависеть от сведений, которые он получит в селении Шатобриан, и с учетом того, в какой местности будет располагаться противник, он углубится в Морбиан или проследует вдоль холмов Мена.

После ужина г-н д'Аржантан велел узнать у мадемуазель Ротру, не соблаговолит ли она оказать ему честь принять его, чтобы он мог сообщить ей нечто, по его мнению, значительное.

Она ответила, что сделает это с большим удовольствием.

Пять минут спустя г-н д'Аржантан вошел в комнату мадемуазель Ротру; она приняла его, сидя у открытого окна и жестом указала на кресло, предложив сесть.

Господин д'Аржантан кивнул в знак благодарности и ограничился тем, что прислонился к креслу.

— Вы могли бы подумать, мадемуазель, — сказал он, — что сожаление о нашем близком расставании заставляет меня искать повод поскорее встретиться с вами, и поэтому я сразу скажу, не злоупотребляя вашим временем, что привело меня к вам. Я не знаю, следует ли вам встречаться в сотне льё от Парижа с чрезвычайными уполномоченными правительства, которые становятся все более жестокими по мере удаления от средоточия власти. Я знаю лишь то, что нам придется столкнуться с целой колонной республиканских войск и во главе их стоит один из тех презренных мерзавцев, чья задача — добывать головы для правительства. Видимо, расстрел считают слишком благородной казнью для шуанов, и решено привить гильотину на бретонской почве. В Шатобриане, то есть в пяти-шести льё отсюда, колонна должна была сделать выбор: направиться прямо к морю или следовать дальше между Кот-дю-Нор и Морбианом. Нет ли у вас причины для опасений? В таком случае, какой бы дорогой вы ни следовали, даже если вам придется идти на виду у всей республиканской колонны, с первого до последнего ее ряда, я останусь с вами. Если же, напротив, вам нечего бояться и, как я надеюсь, вы не ошибаетесь в природе чувства, что подсказывает мне это решение, поскольку я питаю сомнительную симпатию — вы видите, что я говорю откровенно, — к трехцветным кокардам, чрезвычайным уполномоченным и гильотинам, я уклонюсь от встречи с колонной и отправлюсь в Динан по дороге, которую она изберет, вслед за ней.

— Прежде всего я благодарю вас от всей души, сударь, и заверяю вас в своей признательности, — отвечала мадемуазель Ротру, — но я направляюсь не в Динан, как вы, а в Витре. Если колонна пойдет по дороге в Рен, которая ведет в Динан, встреча с ней мне не грозит; если, напротив, она пойдет по дороге в Витре, это отнюдь не помешает мне поехать той же дорогой. Я питаю не намного больше симпатии, чем вы, к трехцветным кокардам, чрезвычайным уполномоченным и гильотинам, но у меня нет оснований их опасаться. Скажу больше: мне было известно о движении этого войска и о том, что оно везет с собой; поскольку оно проходит через ту часть Бретани, которая была захвачена Кадудалем, мне дозволено в случае необходимости искать защиты у военных. Таким образом, все будет зависеть от того, что решит в Шатобриане командир этой колонны. Если он продолжит путь в сторону Витре, я, к сожалению, распрощаюсь с вами на развилке двух дорог; если же он избрал дорогу в Рен и внушает вам такое отвращение, что вы не хотите с ним встречаться, я с удовольствием буду продолжать путь вместе с вами до места своего назначения.

Получив эти разъяснения, г-н д'Аржантан счел себя не вправе задерживаться, учитывая то, каким образом он объяснил причину своего визита. Он поклонился и вышел, не дав мадемуазель Ротру времени подняться со стула.

Наутро, в шесть часов, двое путешественников обменявшись традиционными приветствиями, покинули гостиницу.

На следующей почтовой станции, то есть в Шатобриане, были получены необходимые сведения. Колонна отбыла часом раньше и направилась по дороге в Витре.

Таким образом, путешественники должны были расстаться. Господин д'Аржантан в последний раз приблизился к мадемуазель Ротру, вновь предложил ей свои услуги и взволнованно простился с ней.

Мадемуазель Ротру подняла глаза на этого молодого щеголя и, как истинная светская женщина, которая не могла не испытывать к нему благодарности за то, как почтительно он себя вел, протянула ему руку для поцелуя.

Господин д'Аржантан вновь вскочил в седло и сказал почтарю, ехавшему впереди: «На ренскую дорогу!», в то время как экипаж мадемуазель Ротру, повинуясь ее приказу, отданному спокойным, ровным голосом, двинулся по дороге в Витре.

Покинув Шатобриан, мадемуазель Ротру — точнее, Диана де Фарга — глубоко задумалась. В том