Я побледнел.

Дженни это сразу же заметила и, кивнув, подтвердила мою догадку.

– Ты полагаешь? – спросил я.

– Друг мой, я в этом уверена.

– Как, этот лакей, это ничтожество, этот подлец, этот Стифф?!

– Теперь он наш заимодавец.

– В таком случае будем ждать, как на нас обрушится правосудие со всей своей суровостью, подстегнутой всеми силами ненависти.

– Друг мой, – произнесла Дженни с чувством возвышенной веры, – после земной справедливости существует справедливость небесная; кроме людской ненависти, существует любовь Господня.

– Что же, будем ждать, – отозвался я почти смиренно. – Впрочем, ждать нам недолго и уже завтра мы будем знать, как нам быть!.. Во всяком случае, – добавил я вполголоса в качестве последнего утешения моей гордыне, – я погибну, снискав славу еще большую, чем у Поликрата: у него был только один Оройт, а у меня их – целых два!

Как мы и предвидели, долго ждать не пришлось.

На следующий же день явился незнакомец с моим обязательством в руке и потребовал уплатить сумму в пятьдесят фунтов стерлингов.

Господин Стифф не был ни разу упомянут, но мы ни на минуту не усомнились, что удар исходит от него.

Впрочем, вскоре я утвердился в своей уверенности.

В ответ на мои слова, что я отнюдь не располагаю подобной суммой и могу отдать только те две гинеи, которые накануне повез г-ну Раму и от которых тот отказался, незнакомец предупредил нас, чтобы мы не удивлялись, если на следующий день начнется судебное преследование, и проведено оно будет со всем рвением; сказав это, он удалился.

Я успел ему ответить, что мой заимодавец, кем бы он ни был, может делать все, что ему заблагорассудится, но, мне кажется, что, действуя подобным образом, он поступает не по-христиански.

Как только незнакомец удалился, я взял мою подзорную трубу и поднялся на чердак.

Пасторский дом был в деревне самым высоким; из чердачного окна можно было обозревать все окрестности, так что из него я мог проследить за незнакомцем и по направлению его пути сообразить, откуда мне нанесли удар.

Догадка моя подтвердилась: незнакомец направился в сторону замка; примерно в полмиле от деревни Ашборн на опушке рощицы его ожидал всадник. Это была та самая рощица, через которую я прошел, возвращаясь из замка, и где Дженни, имея в виду управляющего графа Олтона и его супругу, воскликнула: «О, не правда ли, друг мой, ты никогда не станешь называть меня госпожой?»

Я направил подзорную трубу на всадника, стоявшего лицом к незнакомцу.

Это был не кто иной, как г-н Стифф.

Мужчины остановились там же, где они встретились, и стали рассматривать бумаги, доставленные незнакомцем; затем тот, собрав бумаги и, конечно же, получив указания, расстался с управляющим, поехавшим к замку, обогнул деревню и на дороге к Ноттингему сел в ожидавшую его небольшую коляску, и она тут же быстро покатилась в сторону города.

На следующий день судебный исполнитель письменно уведомил меня, что в течение двадцати четырех часов я должен выплатить пятьдесят фунтов стерлингов, то есть всю сумму долга вместе с процентами.

Мы с Дженни ломали голову, как лучше поступить: то ли вести судебный процесс, то ли уклониться от выплаты долга, то ли, в конце концов, противопоставить ненависти крючкотворство.

Дженни предпочитала, чтобы дело шло само собой, а мы никоим образом ничему не противились: уже сам судебный процесс был бы скандалом, да и выиграв его, я все равно потерял бы все, не имея средств на оплату судебных издержек.

Так что мы ничего не ответили на это первое требование.

Три дня спустя я получил предписание явиться к судье и то ли признать свой долг, то ли его отрицать.

Я считал, что следует объявить иск неправомерным, что позволит опротестовать приговор, но Дженни думала иначе.

– Пойди к судье, – сказала она, – и расскажи, как все происходило на самом деле. Ты можешь рассказать это с достоинством, мой дорогой Уильям, поскольку факты свидетельствуют в твою пользу.

В этом деле я решил целиком и полностью положиться на Дженни, чей ясный ум и честная душа мне были известны.

Так что в день и час, указанные в судебной повестке, я предстал перед судьей.

Я думал, что увижу в его лице противника.

Но я ошибался.

Судья пригласил меня войти в его кабинет, закрыл за мной дверь, и мы остались с ним наедине.

Судья по имени Дженкинс оказался превосходным человеком (я и раньше слышал о нем хорошие отзывы).

Он учтиво меня поприветствовал и предложил сесть.