Она не поставила таймер.

Оставив коробочку там, где положил ее Ник, она нырнула обратно на койку и попыталась снова застегнуть ремни, прежде чем ее мозг растворился в непроницаемом мраке.

«Акт, предоставляющий Объединенным Добывающим Компаниям полный приоритет для обеспечения безопасности», известный в сокращении как «Акт Приоритета», был пропущен, несмотря на серьезные возражения земных политиков и сильное сопротивление местной администрации на большей части станций, принадлежащих человечеству; «Терминус»; «Стрелец, Анлимитед»; «Космическая лаборатория Аннексе»; «Дальняя»; «Вальдор Индастриал»; но, любопытно, не на Ком-Майн. Несмотря на юридическое крючкотворство и жаргон, направление акта было ясным; оно давало полиции ОДК плное право контролировать и управлять местной службой безопасности везде, включая и саму Землю.

До Акта местная служба безопасности была обязана сотрудничать, делиться информацией и поддерживать официальных лиц ПОДК и агентов, едва они появлялись в пределах станции; но «территория» ПОДК начиналась у периметров Станционного контрольного пространства – т.е. в пределах эффективного ведения огня Станцией. Это ограничение было связано с Уставом Миссии ПОДК. Согласно Уставу, ПОДК существует для «вооруженной борьбы с пиратством и обеспечения безопасности законопослушным использованием космоса». Не более.

Через какое-то время интерпретация пункта Устава была изменена с «не более» на «не менее». В особенности, когда эффективной «вооруженной борьбы с пиратством» не могло быть без решения проблемы Амниона. По мере того, как персонал, ресурсы и решительность ПОДК увеличивались, расширялось и толкование Миссии и в конце конов превратилось в защиту космоса, принадлежащего человечеству, от любой угрозы.

Как только этот пункт Устава стал толковаться так, его завершение в Акте Приоритета становилось все более и более неотвратимым. Для того, чтобы «вооруженно бороться с пиратами и обеспечить безопасность законопослушного использования космоса», ПОДК, естественно, должна была проникнуть внутрь (в среду людей-нелегалов, большая часть которых базировалась на той или другой Станции) и точно так же расти снаружи (к Амниону). Внутри ПОДК Акт Приоритета считался самой главной задачей в течение многих лет.

Множество факторов сделали Акт Приоритета необходимым, несмотря на сопротивление ему. Растущий страх перед Амнионом был одним из таких факторов; относительное увеличение пиратства было другим. И к этому в конце концов добавилось сомнение в лояльности службы безопасности на некоторых станциях. Случай с Фермопилом на Альфа-Дельта Станции, в частности, был словно благословенный дар и вызвал немедленную реакцию, хотя последствия были сомнительны. То, что служба безопасности договорилась с одним известным нелегалом, чтобы поймать другого, и совершила поимку, могло быть катастрофой для самой Станции Ком-Майн. Но то, что операция не закончилась катастрофой, было просто счастливой случайностью; то, что служба безопасности Станции активно сотрудничала с нелегалами было безответственно и опасно.

Вдобавок, естественно, станционная служба безопасности была слишком далеко и полностью отрезана от любой связи, которая не передавалась с помощью корабля – короче, ею было сложно управлять – и потому легче не доверять.

И имея выбор между живостью и честностью ПОДК с одной стороны и предположительной нестабильностью службы безопасности Станции с другой, Правительственный совет для Земли и Космоса большинством голосов одобрил рекомендацию директоров Объединенных Добывающих Компаний по поводу Акта Приоритета.

В некоторых кругах Акт Приоритета расценивался как мелочь, новая попытка Объединенных Добывающих Компаний обеспечить безопасность космоса ради Земли и своих собственных интересов.

Другие это рассматривали ее как удобную опору для Уордена Диоса и ПОДК в крестовом походе к власти. Принятие Акта Приоритета сделало гегемонию ПОДК полной.

Она очнулась, и ей показалось, что она умирает.

Переход вырвал ее из блаженства в боль и смерть; постоянную слабость и ощущение дискомфорта, неприятное, как болезнь. В темном ничто не существовало ничего, кроме ее шизо-имплантата и длинного бесконечного серпа ее снов. Но как только она начала продвигаться к сознанию, слабость и отчаяние росли в ней, словно они создавались впервые. Она безумно хотела пить, ослабела от голода – и была слишком ошеломлена, одурманена сном, чтобы понимать, что это означает. Переход сам по себе был болезненным, резкий обрыв спокойного порядка для ее мозга и тела. Неприятное ощущение появилось под кожей, словно она лежала в крови. И она воняла – отвратительный тошнотворный сладковатый запах, который напоминал ей об Ангусе и трупах.

Она хотела докончить смерть. Она хотела больше не просыпаться.

– Вставай, – приказал Ник, словно злился на нее. – Я выключил его. Эффекты не могут быть постоянными. Ты не сказала мне, что эта штука может парализовать тебя навсегда. Ты не сможешь уйти от меня таким образом.

Конечно. Он думал, что она была в кататонии, а не погружена в сон. Он ожидал увидеть в ней изменения, как только выключит черную коробочку.

Даже сейчас, умирая, она не могла позволить ему заподозрить правду. Она заставила себя открыть глаза.

– Так-то лучше, – заметил он.

Ее глаза отказывались видеть. Они слишком болели, слишком пересохли. Но моргание не помогало. Ее веки поднимались и опускались, и терли по глазным яблокам, словно наждачная бумага. Боль в горле – или запах – вызывали тошноту. Ее рот широко открылся; но она была слишком слаба, чтобы сблевать; слишком пуста.

– От тебя воняет, – сказал Ник, словно Ангус. Точно как Ангус.

Он держал пульт управления шизо-имплантатом.