Любви прекрасные моменты Не приближалися никак. Когда, помыслив хорошенько, — Ни срам, ни пасквиль, ни донос — Всемирный голубь Евтушенко Письмо за пазухой принес. Я над ответом хлопотала, Письмо вертела так и сяк. Но что-то в воздухе витало — Один лексический пустяк. Чего ждала — уж не команды ль? Спаси меня и сохрани… Но все твердили — Эмка Мандель, И было отчество в тени. Кого спрошу? Никто не дышит В окошко дома моего. И каждый пишет, да не слышит, Кругом не слышит ничего. Обременен нездешней славой, Любимец всех концов Земли, Наш письмоносец величавый Исчез в сапфировой дали. …На всякий случай, на пожарный, Я в Шереметьево приду, С цветами глупыми, пожалуй, — Стоять в каком-то там ряду… Смеркалось, да. Но, тих и светел, Приемник голоса ловил. Один Коржавин нас заметил И чуточку благословил. В 1983 г. меня нашло письмо Коржавина, а ответа я не написала тогда — не знала, куда и как обратиться, не умела. Лет шесть назад я вдруг придумала этот стишок, а через неделю-другую Н.М.К. сошел с шереметьевского трапа. Все нашлись, все более или менее встало на свои места.
* * * Нет, советские сумасшедшие — Не похожи на остальных! Пусть в учебники не вошедшие — Сумасшедшее всех иных. Так кошмарно они начитаны, Так отталкивающе грустны — Беззащитные подзащитные Безнадежной своей страны. Да, советские сумасшедшие Не похожи на остальных. Все грядущее, все прошедшее — Оседает в глазах у них. В гардеробе непереборчивы, Всюду принятые в тычки, Разговорчивые, несговорчивые, Недоверчивые дички… Что ж — «советские сумасшедшие», Ежли болтика нет внутри? Нет, советские сумасшедшие Не такие, черт побери! Им Высоцкий поет на облаке. Им Цветаева дарит свет… В их почти человечьем облике Ничего такого страшного нет. * * * На белый или на черный Пришел ты на этот свет, — Я муза твоя, Ученый, Хочешь ты или нет. Птицею ли ночыо, Знаком ли прописным —
