документы, подготовленные германской оппозицией, был предназначен для иностранной аудитории и представлял собой попытку соединить усилия, предпринимаемые Троттом, с авторитетом и влиянием, которыми обладал Уилер–Беннетт. По словам Тротта, он попросил Уилер–Беннетта послать ему копию этого меморандума. «Мы обсудили все очень подробно и детально, – отмечает Тротт, – и я выразил мнение, которого я всецело придерживаюсь, что ко всему этому следует относиться со всей серьезностью, пока еще не поздно». По словам Тротта, «есть один аспект германской проблемы, который Уилер–Беннетт понимает так хорошо, как никто другой в Англии». «Он искренне считает, – отмечает Тротт, – что среди высокопоставленных людей в Германии есть те, кому можно доверять; при этом он остается англичанином до мозга костей». Совершенно очевидно, что Тротт надеялся на то, что меморандум Уилер–Беннетта усилит воздействие его собственного меморандума, копию которого он передал своему родственнику Шарлю Бесанке, проректору университета в Ньюкасле, для того, чтобы тот переслал этот документ в английский МИД.

На сегодняшний день нет никаких документов, свидетельствующих о том, каким был ответ официального Лондона на оба эти меморандума. Насколько удалось выяснить Тротту, прямого результата они не дали. Один из тех, кто был в курсе контактов между германской оппозицией и Англией через Ватикан, был поражен тем фактом, что оба меморандума появились в Лондоне на второй неделе января 1940 года. Это означает, что лорд Галифакс, а также, вероятно, и все английское правительство могли ознакомиться с ними именно тогда, когда контакты с германской оппозицией достигли наивысшей точки. Как уже отмечалось, в течение января 1940 года в отношении официального Лондона к германской оппозиции наблюдались определенные настороженность и неопределенность; порой казалось, что англичан бросает то в жар, то в холод. Возможно, история еще подтвердит, когда будут рассекречены имеющиеся английские архивы, что меморандумы Тротта и Уилер–Беннетта способствовали тому, чтобы маятник качнулся в правильном направлении.

В этой связи почти мистической выглядит разница в том, каково было реальное участие Уилер–Беннетта в указанных событиях и как он позже описывал его в качестве историка. В своем последнем качестве он вообще не упоминает не только о своем участии во всем этом, но даже и о том, что ему было об этом что– либо достоверно известно. Вместо этого в его книге приводится известный и часто повторяемый исследователями тезис о том, что Тротт вызывал подозрение практически у всех окружающих. Несомненно, среди немецких иммигрантов дело так и обстояло. Однако мы узнаем из книги Уилер–Беннетта, что Тротту удалось развеять подозрения лишь у таких людей, как Рицлер и Симонс. При этом о высокой оценке, данной Тротту самым высокопоставленным и влиятельным немецким иммигрантом в США, бывшим канцлером Брюнингом, а также о той роли, которую сыграл в ходе поездки Тротта Шеффер, не говорится ни слова, как и о благожелательном отзыве о Тротте, сделанном Мессершмитом. Меньше всего можно было бы себе представить, что автором этой книги является тот самый человек, который приложил максимум усилий, причем небезуспешно, для того чтобы сломать стену недоверия в Англии по отношению к германской оппозиции[98].

В то время как Тротт возвращался из своей длительной поездки в США, а Мюллер ездил в Рим и обратно, оппозиция прорабатывала и другие возможности контактов с Англией, и в частности через традиционно используемую в подобных целях нейтральную Швейцарию. Один из таких каналов связи начали разрабатывать еще накануне войны; он основывался на контактах, которые велись с лета 1938 года. С того времени и до сентября 1939 года состоялись многочисленные встречи между представителями германской оппозиции и такими видными английскими политическими деятелями, как Черчилль, лорд Ллойд, лорд Галифакс, сэр Монтегю Норман, сэр Невиль Гендерсен и сэр (впоследствии лорд) Роберт Ванситтарт.

Такие контакты были очень полезны для английского правительства, поскольку в ходе них оно получало ценную информацию, которую использовало при разработке и осуществлении своей внешней политики. Однако после провала «политики умиротворения» эти контакты стали представлять собой определенную проблему, ставя англичан в довольно неловкое положение. Это объяснялось двумя причинами. Во–первых, уже сам факт этих контактов, особенно с учетом полученной в ходе них информации, не позволял утверждать, что Гитлер застал англичан врасплох, а подобное «алиби» Англия была бы не прочь использовать[99].

Во–вторых, столь активная деятельность германской оппозиции в ходе этих контактов и предоставление ею ценной для Англии информации угрожала ослабить «мстительные настроения» в Англии относительно всей Германии. Она явно опровергала так называемую «доктрину коллективной вины всех немцев», размывая, таким образом, основу для таких практических действий, которые могли в соответствии с этой «доктриной» рассматриваться как акции возмездия. Эти факторы содействовали появлению в Англии целого исторического направления, возглавляемого сэром Льюисом Нэмиром; историки этого направления специализировались на том, чтобы ставить под сомнение свидетельства оставшихся после войны в живых участников германского Сопротивления, особенно тех, кто работал в германском МИДе. Положительной стороной этого явления было то, что исследователи указанного периода побуждались к тому, чтобы более внимательно и даже критически относиться к имеющимся источникам информации по этим вопросам.

Вечером 31 августа 1939 года Тео Кордт, завершавший работу в качестве временного поверенного Германии в Лондоне, провел прощальную встречу с сэром Робертом Ванситтартом, который ранее длительное время был заместителем министра иностранных дел и являлся одним из ведущих советников и консультантов в британском МИДе. Как и обычно, когда их беседа носила конфиденциальный характер, эта встреча происходила дома у Филиппа Конвелла–Эванса[100], который прилагал максимальные усилия для того, чтобы предотвратить войну между Англией и Германией. В ходе этой встречи ее участники договорились продолжать контакты и делать все возможное для скорейшего заключения мира. Скорое окончание войны и заключение мира, сказал Ванситтарт, будет означать, что «погибнут тысячи, а не миллионы». Было также достигнуто понимание, что достижение мира невозможно без уничтожения нацистского режима. Также договорились о том, что Тео Кордт постарается добиться назначения в одну из нейтральных стран, где можно будет проводить встречи с Конвеллом Эвансом. Если все будет в порядке и Кордт будет готов к такой встрече, он должен направить Ванситтарту, через его секретаря, или непосредственно Конвеллу Эвансу неподписанную открытку, в которой будет лишь выдержка из стихов Горация. Почтовая марка на открытке будет указывать то место, где две недели спустя Кордт будет ждать Конвелла Эванса с посланием от Ванситтарта.

Вайцзеккер, который был рад получить любой сигнал о возможности продолжения контактов, немедленно откликнулся на достигнутую договоренность и продемонстрировал готовность сделать все возможное, чтобы она была успешно реализована. Не успел Кордт вернуться из Лондона в Берлин, как сразу же был направлен на работу в посольство Германии в Берне. Братья Кордт даже разработали своего рода шифр для обмена информацией о происходящем, который может показаться несерьезным с учетом конечного результата всего этого[101].

Хотя открытка со штемпелем швейцарского города Интерлейкен была отправлена немедленно и Конвелл Эванс прибыл в Швейцарию, где Кордт и его супруга были готовы его встретить, эта встреча все же не состоялась. В течение выходных две недели подряд супруга Кордта прогуливалась по знаменитому швейцарскому курорту, пытаясь максимально, насколько это было возможно, привлечь к себе внимание, однако это не дало никакого результата.

С 2 по 8 октября Кордт находился в Берлине, где общался с Остером и другими представителями оппозиции, которые активно убеждали его в необходимости предпринять все усилия для поддержания и развития того небольшого и слабого канала связи с официальным Лондоном через Ванситтарта, который практически оставался единственным. Вайцзеккер поручил Кордту вновь постараться войти в контакт с Ванситтартом и дать ему понять, что «восстановление» Польши может быть осуществлено лишь тем германским правительством, которое придет к власти после Гитлера[102] .

После того как была отправлена вторая почтовая открытка, Тео Кордт и Конвелл Эванс встретились. Они провели три встречи – 25, 27 и 29 октября 1939 года в Лозанне. Согласно свидетельству Тео Кордта во время Нюрнбергского процесса, Конвелл привез с собой послание, переданное Ванситтартом «от имени премьер–министра Чемберлена и лорда Галифакса», которое практически полностью было посвящено изложению тезиса о том, что захват и «четвертый раздел» Польши сделали невозможным и немыслимым