ним взглядом. Капитан, однако, смотрел только на Неду. Почувствовав это, она поспешила уйти и разыскать Леге. Консул в это время, желая разрядить атмосферу, отдавал распоряжение музыкантам играть вальсы, играть громко, непрерывно.

И вот пара за парой закружились в танце. Прошло немного времени, и уже никто, казалось, в этом большом зале не думал о войне. И все же война давала о себе знать. Это сказывалось в чересчур бурном темпе вальса, в легкомысленном настроении, незаметно охватившем гостей, в неудержимом желании танцевать наперекор всему, что было и что еще могло произойти и о чем теперь никто не хотел думать.

Филипп Задгорский тоже не думал о войне. В первую минуту новость его поразила. Этрополе! Всего два месяца назад он ездил туда по торговым делам отца. Фронт был далеко, все казалось таким устойчивым. Он, разумеется, не поверил басне Амира о заранее подстроенной ловушке, в которую попал наивный генерал Гурко. Филиппу было ясно, что по каким-то соображениям русские внезапно устремились к горным проходам. Но по каким? Что бы ни говорили корреспонденты, Филипп думал, что осажденный Плевен будет держаться, пока Россия не поймет бесплодность своей кампании или пока англичане не убедят западные правительства, что пришло наконец время сказать царю, как это было в Крымскую войну: «Довольно! Возвращайся назад!»

Что касается Филиппа, то он считал, что это время давно прошло. И вдруг — как снег на голову — это известие о потере Этрополе, которое опрокинуло все его прогнозы, вызвало сомнения и даже страх.

И все же Филипп отвлекся от этих невеселых размышлений. Другая тревога неожиданно сжала его сердце. Весь вечер он чувствовал, что блестящий генерал Бейкер полностью завладел вниманием Маргарет. Он не завидовал ему и не злился на него, но глубоко страдал, хотя все время сохранял на лице вымученную улыбку. И вот нежданно-негаданно англичанин уехал не только с приема, но и из Софии. Теперь между Филиппом и Маргарет уже не стоял высокопоставленный соперник. Теперь пришел его час! Филипп первый пригласил ее на вальс. Он держал ее в своих объятиях, окрыленный и счастливый. Он танцевал ловко, с увлечением, смешил остроумными шутками и вообще был привлекательней, чем всегда. Но после первого вальса развеселившаяся и возбужденная Маргарет пошла танцевать с капитаном Амиром. Они вертелись в толпе танцующих на одном месте, турок крепко прижимал ее к себе, и выражение его лица, по мнению Филиппа, должно было оскорблять Маргарет. Однако она не выглядела оскорбленной. Самым странным было то, что они за весь танец не обменялись ни словом. «Откуда этот Амир взялся? — спрашивал он себя, кипя от негодования и ненависти. — Черт бы его побрал! Ведь его же не было! И что она нашла в этом дикаре?»

Филипп, правда, хорошо знал, что капитан Амир — один из немногих образованных местных турок. Он окончил Константинопольскую офицерскую школу, где обучение велось на французском языке, умел держаться в обществе. И хотя шлифовка не всегда могла скрыть порывистость и страстность его дикой натуры, был для дам самым интересным мужчиной на приеме.

— Вы не устали? — спросил Филипп, едва сдерживая себя, как только миссис Джексон остановилась со своим кавалером неподалеку от него.

Она бросила на него такой удивленный отсутствующий взгляд, что он растерялся и пробормотал:

— Я хотел предложить вам пройти выпить лимонаду...

Маргарет подняла глаза на Амира.

— Пойдемте? — спросила она его.

В эту минуту музыканты, выполняя распоряжение Леге, не успев отдохнуть, заиграли снова.

— Опять музыка, — сказал Амир, — прошу вас и на этот вальс...

— Хорошо, — тотчас согласилась Маргарет и подала ему руку. Филипп остался стоять как пришибленный.

— Почему ты не танцуешь? — раздался рядом голос сестры.

И мимо него в объятиях раскрасневшегося Леге пронеслась Неда. А через минуту и другие пары закружились, засверкали, зашелестели туалетами. Но он ничего не слышал и не видел, кроме огненных волос Маргарет, ее лица, ее длинной белой шеи и другого лица, склонившегося над нею, смуглого, ненавистного, которое вдруг откуда-то появилось, чтобы смутить его душу и отравить ему весь вечер.

А в это время другой гость, Андреа, стоял почти рядом с Филиппом и тоже не отрывал глаз от танцующих. «Пляшите, пляшите, — иронически повторял он про себя, вскидывая черные брови. — А братушки, может, уже и через Балканы перемахнули!»

— Ах, кого я вижу! Господин молодой путешественник!

Андреа обернулся. Это была мадам Леге. Уложив Сесиль спать, она спускалась с верхнего этажа, придерживая рукой свое длинное черное платье.

— Почему вы не танцуете? — с притворной строгостью спросила она, сойдя с последней ступеньки и кокетливо подняв на него выцветшие глаза.

— Не с кем!

— Как не с кем?

Она окинула взглядом зал. Все молодые женщины танцевали, и только леди Стренгфорд и мисс Пейдж с Филаретовой стояли неподалеку от дверей, беседуя с доктором Грином и еще с кем-то из врачей.

— Вас опередили! — сказала она.

— Да, меня опередили! — подтвердил он.

Смешно, что о нем заботятся. И кто? Если б хоть какая помоложе!

— Пойдемте со мной! — воскликнула мадам Леге, и он не успел опомниться, как она, подхватив его под руку, куда-то повела.

«Неужто эта старуха хочет, чтобы я с ней танцевал? — испугался Андреа, но вдруг его разобрал смех. — А почему бы нет? Неда танцует с сыном. Почему бы мне не провальсировать с мамашей? Где Климент, чтобы посмотреть на меня?»

Пока он озирался, отыскивая глазами брата, мадам Леге вела его вокруг зала мимо кружащихся пар, что-то ему говорила, не доходившее до его сознания, кому-то кивала, улыбалась и опять что-то говорила.

— Ах, да, да, — услышал он ее умильный голос. — Вы же мне обещали!

— Что?

— Рассказать!

— О чем?

— Обо всем, мой юный друг! — воскликнула мадам Леге с подкупающей улыбкой, заглядывая ему в глаза.

«Ничего не поделаешь, попался! — подумал Андреа. — Да она просто блаженная... Ну и свекровушка достанется Неде!»

Эта мысль невольно заставила его искать девушку среди танцующих. Вон маркиз со своей женой, она на целую голову выше его. А вон и мадам де Марикюр, украшенная перьями, — огромный Джани-бей сжимал ее так, словно хотел раздавить. И желтоволосая фрау Вальдхарт в объятиях барона Гирша, и оголенная миссис Джексон, «американская графиня», как ее окрестила Женда, и все другие — англичанки, итальянки, немки, которые пришли сюда с мужьями, чтобы развлечься. Небось, потом все они будут рассказывать о своих приключениях в этой дикой восточной стране. Но где же Неда?

Андреа опять стал шарить глазами по залу, но Неда и Леге вышли из круга у него за спиной. Когда они снова смешались с толпой вальсирующих, он увидел ее глаза так близко, что вздрогнул всем телом. «Но почему? Почему она на меня так смотрит? Какие изумленные, испуганные глаза! Она меня боится? Ненавидит?»

— Я очень рад! — воскликнул запыхавшийся Леге, когда они снова приблизились к нему.

«Чему он радуется? Не тому ли, что его мать взяла меня под руку? Смотри-ка, а еще важный консул!» Но вот он опять встретил брошенный издали взгляд Неды. О чем она его просит? Чего стыдится?

— Благодарю вас, мой юный друг! — сказала мадам Леге.

И она опустилась на козетку с кокетливой улыбкой, оживленная и помолодевшая.

— Ну, теперь рассказывайте! — приказала она.

— Не знаю, с чего начинать, — сказал Андреа, оглядываясь по сторонам и тщетно стараясь найти повод ретироваться.