это как разрешение и осторожно взял драгоценность в руки.
— Прекрасный камень. Не меньше десяти тысяч монет, — проговорил он, — редкая огранка. Я такой не встречал. Желаешь продать его, господин?
— А ты хочешь его купить? Прямо сейчас?
Хищные глаза Хайрама неожиданно отвлеклись от своих блужданий и вцепились в хитрое лицо ювелира. Тот побледнел и невольно потянулся к поясу. Хайрам довольно рассмеялся:
— Не бойся. Я тебя не трону. Твои руки стоят дороже твоего кошелька.
— Ты хочешь, чтобы я сделал тебе копию этого прекрасного камня? — догадался ювелир.
— Шесть копий, — поправил Хайрам-Лисица.
— Я должен использовать горный хрусталь.
— Это, по-твоему, что?
Ювелир бросил на Хайрама быстрый проницательный взгляд.
— Это, по-моему, алмаз, — спокойно ответил он, — но не хочет ли высокочтимый господин Хайрам предложить мне купить и огранить для него шесть крупных алмазов? Богатства моего отважного друга подобны морскому песку, никто не в силах пересчитать их, даже мерой для муки. — Тут ювелир невольно улыбнулся, припомнив старую сказку, но острый взгляд Хайрама приморозил язык к небу.
— Я заплачу тебе, — ответил он на незаданный вопрос и оскалил в усмешке желтые зубы. — Я знаю, у тебя есть алмазы.
Ювелир замялся, не зная, как соблюсти свои торговые интересы и уберечь голову. Хайрам терпеливо ждал. Все сомнения ювелира были ему видны как на ладони. Но он не торопился их рассеять. Наконец разбойник сжалился над своим гостем.
— Я заплачу тебе, Рашудия. Но только не золотыми монетами.
Ювелир вскинул голову:
— Я заплачу добрым советом, и, поверь, он стоит всего золота мира, ибо в преисподней монеты не в ходу…
Тон разбойника показался гостю не столько зловещим, сколько печальным.
— Я слушаю тебя… — вздохнул ювелир.
— И хорошо делаешь. Ты получишь цену своих алмазов и сверх того еще сколько пожелаешь. Это обещаю тебе я, Хайрам-Лисица, который всю жизнь считал за честь обмануть врага, но с друзьями был честен. Я не враг тебе, Рашудия, ибо ты мне нужен. Когда будешь гранить шесть алмазов для меня и моих людей, сделай еще один перстень. Седьмой. Для себя.
Кулл уже привык к тому, что призрак Дзигоро появляется неожиданно и всегда не вовремя. Но когда камелиец прошел сквозь разбойничий лагерь, миновал угрюмую толпу и, никем не замеченный, преспокойно уселся у костра, он невольно вздрогнул. Не признаваясь себе, он был рад увидеть своего мудрого спутника. Пожалуй, он не слишком изменился, став тенью, и Кулл недоумевал, почему он всю жизнь так настороженно относился к призракам. Отличные парни, и с ними вполне можно иметь дело. Впрочем, Дзигоро быстро погасил слабый росток симпатии к призракам, потому что, увидев Кулла, по своему обыкновению, первым делом съехидничал:
— Как себя чувствуешь, оборотень?
Пес оскалился:
— Как, как?… Жарко!
Дзигоро сочувственно кивнул, но этим и ограничился.
— Слушай, сделай что- нибудь, — Варвар снизошел до просьбы, решив, что гордость подождет.
— Что же я могу сделать? — удивился Дзигоро. — Я же призрак. Не забывай, у меня и тела нет.
— Но голова-то у тебя осталась?
— А своя у тебя зачем? Лбом стены прошибать? Кстати, лобная кость толще, чем другие. Вполне годится для такой работы.
— А не пошел бы ты, — вяло огрызнулся Кулл, — в преисподнюю.
Дзигоро неожиданно стал серьезным. Он подтянул под себя ноги и уставился на собаку немигающим взглядом.
— Полнолуние близится, а с ним и час решающей битвы. Ты должен отвоевать у лемурийца свою человеческую сущность, это твой последний шанс, но одновременно это и мой шанс. Однажды, когда я был еще жив, и, да простит мне Ран-хаодда, беззаботен, мой Учитель, лучший и мудрейший из людей, рассказал мне о Призрачной Башне и пророчестве, которого так боится лемуриец. Оно гласило, что мне суждено выковать клинок, который принесет смерть двоим. И один из них — маг, хозяин Призрачной Башни.
— А второй? — спросил Кулл, помимо воли увлеченный рассказом.
— А второй перед тобой. Лемуриец не знал этого. Иначе никогда не поднял бы на меня руки.
— А… ты?
Кулл извернулся, пытаясь из своего неудобного положения разглядеть камелийца.
— Есть две мудрости, — повторил Дзигоро уже сказанное однажды. — Мудрость того, кто наносит раны, и мудрость того, кто врачует раны. Мудрость того, кто обнажает меч, и мудрость того, кто протягивает открытую ладонь…
— Ты можешь говорить проще? — с несвойственной ему мягкостью попросил варвар.
Дзигоро пожал плечами:
— Знал, конечно. Но моя вера учит двум вещам. И первая из них звучит так: смерть — это освобождение духа. А вторая — знание не должно влиять на решение. Если ты вышел на бой со злом, мерилом твоей мудрости может быть только долг. — И призрак встал.
— Ты куда? — опешил Кулл и рванулся, позабыв о крепости цепей. Разбойники тут же вскочили и засуетились. В костер полетели сухие ветки, и пламя взметнулось, на несколько мгновений скрыв серебряного демона.
— Я не уйду, — тихо и, как показалось, печально ответил призрак. — До полнолуния. До дня решающего боя мы будем вместе. Я не могу тебя оставить, хоть ты и отсылаешь меня упорно в преисподню. Дорогой мой пес, ведь ты и есть тот самый клинок, который я должен выковать. Мы оба скованы судьбой, но ты сбросишь свои цепи, а цепь моих обязательств не в силах порвать даже смерть.
Грохнула цепь, и пес в очередной раз покатился вниз, не устояв на двух лапах. Глухое рычание вырвалось из могучей груди и заколотилось о стены подземелья.
Он никогда не сдавался. Но это была уже не первая попытка и даже не десятая. Разбойникам наконец надоело их бесполезное занятие, и они, привязав пса-оборотня в одной из пещер подземелья, разошлись по своим делам, оставив Кулла одного. Точнее, их вдвоем с Дзигоро, о существовании которого они и не подозревали, иначе им пришлось бы отмахиваться еще и от призрака.
— Твоя ошибка в том, что ты пытаешься волевым усилием превратиться в человека. — Если призраки умеют вздыхать, то Дзигоро вздохнул. — Ты должен вообще забыть, что ты собака. Встать и пойти, как ты это делал всегда.
Кулл хмыкнул.
— Разве у тебя, — продолжал призрак, — когда-нибудь были трудности с хождением на двух ногах?
— Вообще-то случались, — признался Кулл.
— Ляг, — Дзигоро подошел, сел рядом, — усни…
Узкая ладонь невесомо легла на массивный лоб собаки.
— Ты человек, ты воин, ты должен победить своих врагов. Ты Кулл из Атлантиды, Кулл, который никогда не сдается…
Подчиняясь его монотонному голосу, пес опустил на пол тяжелую голову, вздохнул, закрыл глаза. И пока Дзигоро говорил, незаметно для себя вытянулся в длину, плечи развернулись, исчез хвост и большие плоские уши, собака таяла, исчезала, уступая место могучему варвару с гривой нечесаных волос и жутковатой звериной усмешкой.
— Проснись, — тихо произнес Дзигоро, убирая ладонь, — Проснись и встань, человек. Ты — свободен.
Тонкий сдавленный крик взлетел под своды пещеры и замер. Тощая большеглазая девчонка в линялой юбке глядела на варвара из полутьмы с суеверным ужасом и изо всех сил зажимала рот ладонью.
— Айсиль?
Кулл сел, расстегнул ошейник и отбросил цепь, не слишком раздумывая о том, что он делает. Но стоило ему подняться, как девчонка в страхе метнулась назад и остановилась шагах в десяти, мелко дрожа.
— Что ты хочешь сделать со мной, оборотень? Я тебе не враг. — От испуга девчонка икнула. Заметно было, что она готовится дать стрекача при первом же движении оборотня.
— Что ты здесь делаешь? — спросил в свою очередь Кулл, по возможности мягче.
— Я пришла сказать тебе спасибо, оборотень, — тихо проговорила Айсиль, — и еще… Я кое-что принесла тебе, но… это не человеческая еда. Это кость. Мозговая.
— Давай, — обрадовался Кулл, — я голоден, как…
— Осторожно!
Призрак Дзигоро вырос, словно из-под земли, испуганный и гневный.
— Что ты делаешь? Хочешь опять?
— А что, и кости нельзя? — поразился варвар.
Камелиец невольно улыбнулся смягчаясь.
— Можно. Ради богов, если голоден — ешь. Но, видишь ли… Ты — человек до тех пор, пока держишь в себе зверя, волей своей не даешь ему одержать верх. Знаешь, как заколдовал тебя лемуриец? Он просто вывернул тебя наизнанку. Ты был человеком снаружи и зверем внутри. Потом ты был зверем снаружи, а человеком внутри. Сейчас я тебе помог, но если ты забудешься — все вернется. Остерегайся зверя в себе, Кулл. Он только и ждет твоей слабости.
— Ладно, я все понял, — поморщился варвар, — дадите вы мне, наконец, поесть, а? Хорошо призракам — не нужно заботиться, чем набить брюхо, но я то, слава Богам, пока не призрак…
Дзигоро, не дослушав ворчания Кулла, растаял в воздухе, по своему обыкновению, бесследно. Айсиль, вся дрожа, приблизилась.
— Кто это был? — спросила она почему-то шепотом.
— Где твой гостинец? Я голоден, как… воин после страшной битвы. Садись рядом, не съем. Я человечинкой не питаюсь.
Варвар ощерился и вонзил свои крепкие зубы в жесткое мясо с видимым удовольствием. Айсиль молчала и вообще старалась держаться как можно незаметнее, но удавалось ей это с большим трудом. Вид огромного голого северного варвара, к тому же без цепи, смущал и пугал ее. Однако она не двигалась с места.
— Кто это был? — снова спросила она, когда Кулл утолил первый голод.
— Это ты про Дзигоро? — переспросил варвар, — Так это один мой хороший приятель. Призрак. Ты его не бойся, он добрый.
— А я и не боюсь, — возразила Айсиль и тихо рассмеялась. —
