чтобы не возникло желания ползать в темноте, натыкаясь друг на друга и рискуя, что тебя заметят.

— Пить хочется, — шумно вздохнул Кулл, — но придется терпеть до утра.

Ни слова не говоря, его странный спутник зашарил руками в темноте. Кулл с сомнением глядел на его манипуляции, но после случая в таверне он проникся, к маленькому камелийцу определенным уважением. По крайней мере настолько, чтобы не мешать ему чудить, если уж пришла охота.

Однако колдовство камелийца привело к неожиданному результату: слабо охнув, он отвалил камень, и Кулл услышал тихое булькание.

Запахло землей после дождя и мокрой травой. Вода была молочного цвета и точно светилась в темноте. Кулл надолго припал к родничку губами. Холодная, до ломоты в зубах, вода точно била из камня, никогда не видевшего тепла и света. Напившись, Кулл отодвинулся, давая место у родника, но спутник его качнул головой. Он сидел прямо, положив руки на скрещенные ноги, и, казалось, не обращал на спутника никакого внимания. Кулл проверил крепость ремня, на котором крепилось оружие, и, удовлетворенный результатами проверки, вытянул свой внушительный топор. Воин должен заботиться сначала об оружии, потом о себе. Сосредоточенно варвар принялся очищать лезвие от крови.

— Скажи, неужели это было так необходимо?

Атлант нехотя повернул голову и впервые внимательно рассмотрел своего случайного спутника. Он был уже далеко не молод, ростом едва ли по грудь Куллу, а сложением больше всего напоминал хилого подростка. Но Кулл слишком хорошо помнил, как он разметал городских стражников, как дверь таверны разлетелась в щепки.

— Я воин, — Кулл пожал плечами. — В этом мире каждый убивает, чтобы жить.

Маленький человек покачал головой:

— Очень легко загасить божественный огонь, но в твоих ли силах возжечь его вновь?

Кулл взглянул на него в некотором раздражении.

— Если тебе так не по вкусу драки, зачем влез?

Спутник его легко улыбнулся:

— Я плохо вижу, прости, если ошибся, но мне показалось, что ты в беде и тебе нужна помощь.

— Да? — криво ухмыльнулся Кулл. — А мне показалось, что в беде эти винные бурдюки, которым их хозяин по недомыслию привесил оружие.

Камелиец ничего не ответил. Он молча смотрел на восходящую луну и яркие звезды, которые висели над головой так низко, что только не заглядывали в глаза.

— Существует старинное предание, — тихо проговорил он наконец, — что тот, кто не может побороть зверя в себе, когда-нибудь натянет звериную шкуру и она станет его кожей.

— Сказки, — зевнул Кулл. Спутник внимательно взглянул на него, но промолчал.

— А в какого зверя он превращается? — все-таки спросил атлант, не в силах побороть любопытство.

— Это зависит от того, каким он был человеком, — ответил камелиец. — Сильный становится медведем, хитрый — лисой, а трусливый оборачивается зайцем. Кто знает, из тех змей, которые шныряют поблизости, сколько настоящих, а сколько в недавнем прошлом ходило на двух ногах… Вернее, ползало на брюхе и брызгало ядом исподтишка.

Кулл невольно рассмеялся и взглянул на своего спутника с одобрением.

— А какой зверь мог бы выйти, скажем, из меня?

Маленький человек окинул могучего варвара проницательным взглядом.

— Из тебя… — он помедлил, — мог бы выйти недурной лев. Или леопард.

Кулл самодовольно хмыкнул:

— У тебя верный глаз. И, если честно, я бы не прочь.

— Будь осторожен, — спокойно предостерег камелиец, — твое желание может исполниться.

При этих словах, таких тихих и вроде бы не содержащих никакой угрозы, Кулл почувствовал знакомый холодок и тихо рыкнул:

— Ты что, решил меня переделать?

Неожиданно спутник тихо рассмеялся:

— Вряд ли у меня получится. Но попробовать можно. При условии, что ты не против.

— Ну вот что, не знаю, как там тебя, — рявкнул не на шутку взбешенный варвар, — я тебе, конечно, благодарен и все такое, и если мне когда-нибудь захочется послушать сказку, я скажу тебе об этом, а до тех пор…

— Договорились, Кулл, — неожиданно легко согласился тот. — Зови меня Дзигоро.

На этом разговор как-то сам по себе кончился. Кулл стал готовиться к ночлегу. Раскладывая по земле свой видавший виды, потертый плащ, он вспомнил, что вообще-то не называл новому знакомцу своего имени.

Камелиец посидел еще некоторое время в расслабленной позе, затем медленно встал и, чуть пригибаясь на крутом склоне, начал подниматься к верхнему краю балки. И почти сразу ощутил, как громадная ладонь варвара с быстротой атакующей змеи выметнулась из темноты и крепко ухватила его за лодыжку.

— Запад еще светлее востока. Заметят.

— Я думал, ты спишь, — растерянно отозвался камелиец.

— Правильно подумал. — Хватка ослабла, и спустя всего мгновение тихий храп с присвистом огласил овраг.

Камелиец спустился вниз, лег прямо на землю, неподалеку от Кулла, вытянулся во весь рост, не доставая атланту до плеча как стоя, так и лежа, и моментально безмятежно заснул, в считанные мгновения успокоив сердце и дыхание. Отдыхало его тело, но мозг бодрствовал, глаза были закрыты, но слух и обоняние обострились чрезвычайно, поэтому он не мог точно сказать самому себе, что произошло раньше: почувствовал он запах дыма или услышал мягкий шорох подле себя, тут же прекратившийся, однако он успел нагнать Кулла уже почти у самого верха. Конечно, спать варвар и не собирался…

Кулл осторожно всматривался в ночь, едва приподнимая голову над краем овражка. Когда рядом с ним опустился Дзигоро, он отметил его появление кратким: «Полночь. Костер на юго-востоке за нами, — он еще раз оглядел в темноте своего щуплого помощника. — Нельзя терять время. Может быть, они все сидят у костра, а может, и не все. Надо сбить их со следа. Придется разойтись». Говоря это, варвар уже прикидывал в уме, сколько лиг он успеет пройти до рассвета. Он уже почти забыл о своем случайном товарище и невольно вздрогнул, почувствовав на своем плече легкое прикосновение его сухой ладони.

— Удачи тебе, воин. А на прощание скажу — есть сила более великая, чем мощь мускулов, даже твоих…

— Что это? — спросил Кулл.

— Узнаешь со временем, — с едва уловимым превосходством знания улыбнулся Дзигоро и тут же растаял во мраке. Будто и не было его, не сидел он рядом, не говорил загадочных слов, не дышал в ухо… Не улыбался тепло, но отстраненно.

— Точно кошка, — ухмыльнулся Кулл. — И где он так научился видеть в темноте?

Но этот вопрос, оставшийся без ответа, недолго тревожил Кулла. Он направился на юго-запад, к почти не различимой, но все-таки ощущаемой, еще более темной, чем густая чернота ночи, громаде черного хребта. Шаг его был уверен и ровен. Так он мог идти всю ночь напролет и при этом устать не больше, чем гайбарийский торговец, одолевший путь от своего дома до лавки на торговой площади. Тысячи глаз многоликого звездного неба молчаливо провожали Кулла, чуть подрагивая то ли от ветра, то ли от напряжения и тревоги, словно желали предостеречь его от опасности.

Но человек не понимал их язык.

Над Призрачной Башней догорали последние лучи заката. В этой обители тьмы ночь наступала необыкновенно быстро, словно спешила на свидание.

Возле этой Башни Куллу, варвару из Атлантиды, делать было совершенно нечего. Возможно, прав был его случайный знакомый, маленький камелиец Дзигоро, в варваре было очень многое от зверя. Сейчас какой-то безошибочный инстинкт, похожий на волчье «верхнее чутье», говорил ему, что нужно уносить ноги, пока еще полыхают за спиной таинственно прекрасные Врата Заката, и желательно лиг за двадцать. Но прощальный крик Керама: «Встретимся у врат», да врожденное упрямство, да неистребимое любопытство тащили его вперед, как на аркане.

Это да еще странное чувство.

Кулл мог бы поклясться, что, подходя к Врагам, он отчетливо видел темную фигуру, шагнувшую в розово-золотую дымку и пропавшую в ней. Если это был Керам, значит, грабитель караванов не дождался Кулла. Должно быть, решил, что Кулл попал в руки Абад-шаана… или просто не поверил грабителю.

Он и не верил. До тех пор, пока не увидел своими глазами полыхающие Врата и зловеще огромную Призрачную Башню. Но теперь, увидев ее, он тем более не мог отступить.

Мягким, стелющимся шагом, почти сливаясь с темнотой, Кулл подкрался к самым стенам, выщербленным ветрами, и затаился. На любезное приглашение загадочной красавицы он все-таки положиться поостерегся.

Жилище лемурийского колдуна (если он действительно там жил) было погружено во тьму. Кулл долго прислушивался, но его тонкий слух не уловил ни малейшего признака, что в Башне кто-то бодрствует.

Однако Кулла не отпускало чувство, что все, что он делает, хорошо известно лемурийцу и все его предосторожности здорово веселят колдуна. Вспомнились рассказы, слышанные в Эбере, о магическом серебряном зеркале, которое показывает колдуну все, что тот пожелает видеть, хотя бы это было на краю света.

«И зачем меня несет прямо в пасть колдуну?… — рассуждал Кулл, не забывая оглядываться по сторонам и чутко прислушиваться. — Конечно, сокровища… Может, и врал Керам. А может, и нет… Должен же был тураниец хоть раз в жизни сказать правду. Хотя бы для разнообразия».

Деньги, Кулл знал это слишком хорошо, лишними не бывали. Правда, собственная голова атланту тоже совсем не казалась лишней, но голову он крепко надеялся сохранить.

Кулл поежился и отогнал непрошеные мысли. Думать надо было раньше. Сейчас следовало действовать. Через некоторое время Кулл заметил то, что вполне могло показаться любезным