— Да-да, — добродушно проворчала она, — и уматывайте отсюда.
Они поддержали игру, с оскорбленным видом отодвинули стулья, и Краусс пожал мне руку. Потом пошел к выходу, ловко лавируя между столиками. Банзер же замешкался, о чем-то раздумывая.
— Помни, Гэбби, — наконец сказал он, — мы здесь говорили о всякой мелочи, насчет покупок, а не о серьезных вещах.
Скотто показала ему на стрелки часов. Он засмеялся, оставил деньги по счету и пошел вслед за Крауссом.
Я смотрел, как он уходил, потом перевел взгляд на Скотто и тут заметил одного человека у стойки бара. Бесстрастный взгляд, неприметное лицо, золотые цепочки на шее, свободная легкая рубашка для тропиков — эти детали пронеслись у меня перед глазами, когда толпа около бара на какие-то секунды вдруг раздалась. Определенно, этого человека я уже где-то видел, но вот где и когда? Неужели во мне снова говорит старая привычка быть всегда настороже и перепроверять, а не следят ли за мной? Черт побери, он очень похож на кого-то, кого я видел совсем недавно, но где? В редакции «Правды»? В ОВИРе? На Арлингтонском кладбище?
— Что там такое? — попробовала отвлечь меня Скотто от раздумий. — Вы неважно себя чувствуете, Катков?
— Это после трех-то стаканчиков ананасового пойла? Спасибо, чувствую себя хорошо. А вы?
— Я… в норме. — Она прищурилась и стала быстро скатывать шарики из хлебных крошек. — Звонила мужу вчера вечером, пригласила его сюда на пару деньков.
— Хорошо, если он приедет.
— Он… отказался приехать. Придумал какую-то причину, служебные дела. Он всегда поступает по- своему и это… а в чем дело-то?
— Извините меня, Скотто.
— Да ладно, что там вспоминать. Я вот думала, думала, но…
Она тоскливо вздохнула и, подкатив хлебные крошки к краю стола, смахнула их ладонью на пол.
— Может, поторопимся за пирожками? — предложил я, чтобы отвлечь ее от грустных мыслей.
Она кивнула, печально улыбнулась в ответ и пошла сквозь толпу к выходу. Я удержался от желания оглянуться через плечо. Уже около самого выхода все же взглянул на отражение образа в старом потертом зеркале. Тот мужчина уже исчез.
35
Мы стояли на тротуаре на Каль Оча, главной торговой, улице в «Маленькой Гаване». Скотто искала для меня темные очки от солнца — «хамелеоны», одновременно зеркальные и светочувствительные. Я же поминутно оглядывался — не мелькнет ли где тот мужик из бара. Она перемерила на мне не одну чертову пару очков, пока наконец ее не устроил вариант: темно-бордовые линзы в основательной черной пластмассовой оправе. Затем она затеяла ожесточенный торг с уличным продавцом, применив свой итальянский язык против его испанского. Ее напор превосходил, и продавец в конце концов уступил. Следующий час мы крутились в оживленной шумной толпе, покупая какие-то мелочи с лотков и тележек, и затем только поймали такси и вернулись в отель, отягощенные богатыми трофеями.
На следующее утро, когда я расхаживал по комнате в новеньких шортах для купания и любовался ими в зеркало — мне надлежало загорать в бассейне и приобрести вид заправского туриста, — в дверь, соединяющую наши номера, постучала и быстро вошла Скотто. Она запахнулась в махровый купальный халат с длинными разрезами у бедер и перетянула его кушаком в поясе. Стали видны тонкая талия и крутые бедра, открылись длинные загорелые ноги. Видок потрясный. Увидев меня в одних шортах, она притормозила в испуге, а я так и таращил свои бесстыжие зенки на ее соблазнительные прелести.
— В чем дело? У вас такое выражение лица, будто вы увидели привидение или что-то в этом роде?
— Только что увидела, — ответила она, оглядывая меня с головы до ног. — Можно подумать, что ваше тело не видело солнца с тех самых пор, как Кастро захватил Гавану.
— Москва расположена не на самом экваторе, географию вы знаете.
— Да вы тут сгорите за несколько минут!
— А я думал, что идея заключалась именно в этом.
— Идея заключалась в том, чтобы придать вашему телу загар, а не солнечный ожог.
Она вынула из кармана тюбик с жидким кремом и стала вертеть меня кругом, намазывая кремом спину и плечи и растирая его. Запах у него был густым и приторным.
— Что это за крем, из чего он приготовлен?
— Из итальянского кокосового масла, — пошутила она. — А точнее, из оливкового масла и чеснока. Вы станете от него коричневым, и в то же время кожа будет защищена от вредной солнечной радиации.
Руки у нее оказались сильными и опытными. Кончиками пальцев она мягко разглаживала мне кожу, не пропуская ни одну складку и ложбинку. Ее голые ноги нежно терлись о мои. Глубоко внутри меня возникло приятное ощущение и стало медленно разгораться по всему телу. Знала ли она об этом? Соображала ли, что делает в данный момент? Или все это мне только мерещится? «Только во сне, Катков. Только в своем сне». Так вроде она говорила. Но на этот раз я ведь не сплю. В нашем своеобразном танце позы менялись естественно, плавно и неумолимо, и вскоре мы уже стояли лицом к лицу, глядя прямо в глаза друг другу. В ее глазах я прочел нежность и кротость, чего раньше никогда не наблюдалось.
— Ты и впрямь настроилась на это… самое? — шепнул я, когда наши губы опасно сблизились. — Я хочу сказать… твой муж… Ты уверена, что…
Она приложила палец к моим губам, и я принялся слегка покусывать его. Тогда она отдернула палец, смущенно хихикнув при этом.
— Я очень хочу, чтобы ты сознательно настроилась.
— А ты как?
— Я-то?
— Да. Ты с Верой разговаривал после того случая? Я потряс головой — нет, не доводилось.
— Ну так как же?
Я лишь пожал плечами.
— Сам не знаю, чего мне хочется и что получится. А ты как?
— Уверена, что все будет хорошо. Вот и все, что я знаю.
— Ты его любишь?
Она застенчиво улыбнулась и шепнула:
— Да, люблю.
— В таком случае мне следует сказать, что самое время принять нам прохладный душ. А ты как считаешь?
Она кивнула, затем легко рассмеялась и швырнула мне тюбик с лосьоном.
— Некоторые места у тебя я еще не протерла.
Уик-энд мы провели в бассейне, томясь и изнывая под пронзительными лучами солнца, перелистывая низкопробные книжонки в мягкой обложке из гостиничной лавки и перекусывая в ресторанчиках прямо на пляже. Ну а днем в понедельник нарочный принес мне билет на грузовой теплоход «Галифакс», отплывающий на Кубу.
Отплывать он должен был в 6 часов 30 минут вечера в тот же день.
Лунный серп уже появился в быстро сгущавшихся сумерках, когда я и Скотто ехали по пирсу в таможенном микроавтобусе вместе с инспектором Агюилером. Машина миновала охрану у ворот и подъехала к посадочному причалу, к месту, где на корме судна находились всякие палубные надстройки: капитанская рубка, кубрики команды и пассажирские каюты. Трюмы «Галифакса» были загружены
